Они находились на берегу канала. Канал был не очень широким, но трудно
было определить, насколько он глубок, а маслянистая поверхность воды
зловеще блестела в лунном свете. Они лежали шагах в десяти от берега за
низкими кустиками, с опаской поглядывая на покрытую мелкой рябью воду.
Было время отлива, и противоположный берег канала темной массой возвышался
над поверхностью воды. Насколько можно было судить, ночь была на исходе, и
скоро должен был наступить рассвет.
Каули все время ворчал, когда Ной вел их мимо замаскированной батареи,
но не отставал от товарищей.
— Черт побери, — раздраженно шептал он, — нашли время гоняться за
медалями. — Но Бернекер поддержал Ноя, и Каули пришлось покориться.
Однако сейчас, когда они лежали в мокрой траве, глядя на неподвижную
полоску воды, Каули неожиданно заявил:
— Это не для меня. Я не умею плавать.
— Я тоже не умею плавать, — сказал Бернекер.
Откуда-то с другой стороны канала застрочил пулемет, и несколько
трассирующих пуль пролетело над их головами.
Ной вздохнул и закрыл глаза. Ведь это был американский пулемет, потому
что он стрелял по ним, значит, в сторону противника. Он был так близко, их
разделяло каких-нибудь двадцать ярдов воды, не больше, и они не могли
переплыть… Его жгла спрятанная в бумажнике фотография, на обратной
стороне которой, поверх надписи Хоуп, была нарисована схема с аккуратно
помеченным складом боеприпасов, батареей и небольшим танковым резервом,
мимо которого они прошли. Двадцать ярдов воды! Сколько времени он
пробирался к своим, каких это стоило трудов! Если он не переправится через
канал сейчас, то к своим ему уже никогда не попасть. Можно разорвать
фотографию и сдаться в плен.
— Может быть, здесь не очень глубоко, — сказал Ной. — Вода-то ведь
спала.
— Я не умею плавать, — повторил Каули упрямым и испуганным голосом.
— Ну, а ты, Бернекер? — сказал Ной.
— Я попробую, — медленно произнес Бернекер.
— Каули, а ты?..
— Я утону, — прошептал Каули. — Перед вторжением во Францию мне
приснился сон, что я утонул.
— Я буду тебя поддерживать, — сказал Ной. — Я умею плавать.
— Я утонул, — твердил Каули. — Я ушел под воду и утонул.
— Наши ведь совсем рядом, по ту сторону канала, — уговаривал его Ной.
— Нас застрелят, — сказал Каули. — Никто не станет задавать вопросов,
ни свои, ни чужие. Нас увидят в воде и откроют огонь. Да к тому же я все
равно не умею плавать.
Ною хотелось кричать. Ему хотелось уйти от Каули, уйти от Бернекера, от
блестевшего в свете луны канала, уйти от шальных пуль и закричать что есть
силы.
Пулемет заработал снова. Все трое наблюдали за пролетавшими над
головами трассирующими пулями.
— Этот сукин сын нервничает, — сказал Каули. — Такой не будет задавать
вопросов.
— Раздевайтесь, — сказал Ной спокойным голосом. — Снимайте все на
случай, если там глубоко. — Он начал расшнуровывать ботинки. По шороху
справа он понял, что Бернекер тоже начал раздеваться.
— Я не буду раздеваться, — сказал Каули. — С меня хватит.
— Каули… — начал было Ной.
— Я с тобой больше не разговариваю. Достаточно я тебя наслушался. Я не
знаю, черт возьми, что вы думаете делать, но мне с вами не по пути. — В
голосе Каули зазвучали истерические нотки. — Еще там, во Флориде, я считал
тебя сумасшедшим, а сейчас, я думаю, ты еще больше сумасшедший, чем тогда.
Я же сказал, что не умею плавать, я не умею плавать… — Он уже почти
кричал.
Я же сказал, что не умею плавать, я не умею плавать… — Он уже почти
кричал.
— Тихо ты, — резко прикрикнул Ной. Он готов был пристрелить Каули, если
бы можно было сделать это без шума.
Каули замолчал. Ной слышал, как он тяжело дышит в темноте.
Ной раздевался не спеша. Он снял краги, ботинки, куртку и штаны,
длинные шерстяные кальсоны, стянул сорочку и шерстяную нательную рубашку с
длинными рукавами. Потом снова надел сорочку и аккуратно застегнул ее, так
как в ней находился бумажник со схемой.
Холодный ночной воздух охватил его голые ноги. Он начал сильно дрожать.
— Каули, — прошептал он.
— Убирайся к черту, — огрызнулся тот в ответ.
— Я готов, — сказал Бернекер ровным, бесстрастным голосом.
Ной поднялся и начал спускаться вниз к каналу. Позади себя он слышал
осторожные шаги Бернекера. Трава под босыми ногами казалась очень холодной
и скользкой. Он пригнулся и пошел быстрее. Дойдя до берега, он не стал
дожидаться Бернекера, а сразу же вошел в воду, стараясь производить как
можно меньше шума. Но, входя в воду, он поскользнулся, голова его сразу
ушла под воду и он порядком наглотался. Плотная, соленая вода попала в
нос, он задыхался, болела голова. Ной отчаянно барахтался, пытаясь встать
на ноги, и, когда, наконец, ему это удалось, оказалось, что голова его
остается над водой. У берега, во всяком случае, глубина была не более пяти
футов.
Он посмотрел вверх и увидел бледное пятно — лицо Бернекера, глядевшего
на него. Затем Бернекер соскользнул в воду рядом с Ноем.
— Держись за мое плечо, — сказал Ной и тут же почувствовал через мокрую
ткань рубашки, как пальцы Бернекера судорожно вцепились ему в плечо.
Они медленно двинулись по дну. Оно было вязким, и Ной ужасно боялся
водяных змей. Под ноги то и дело попадались раковины, и Ной еле удержался,
чтобы не вскрикнуть от боли, когда порезал палец об острый край. Они
упорно шли вперед, ощупывая ногами каждую ямку, каждое углубление. Вода
доходила Ною до плеч, и он уже чувствовал слабое течение морского прилива.
Снова застрочил пулемет, и они остановились. Однако пули пролетали
высоко над головами и значительно правее: вероятно, пулеметчик стрелял
наобум, просто в сторону немцев. Шаг за шагом они приближались к другому
берегу канала. Ной надеялся, что Каули следит за ними и видит, что можно
пройти по дну, что ему не придется плыть… Потом стало глубже. Ной почти
совсем ушел под воду, но у Бернекера, который был на голову выше Ноя, рот
и нос были пока еще над водой, и он помогал Ною, крепко держа его под
мышки. Противоположный берег становился все ближе и ближе. Уже можно было
чувствовать горьковатый запах соли и гниющих моллюсков — совсем как на
рыболовецкой пристани в далекой Америке. Осторожно продвигаясь вперед,
поддерживая друг друга, они высматривали на берегу место, где бы можно
было быстро и бесшумно вылезти из воды. Берег был крутой и скользкий.
— Не здесь, — прошептал Ной, — не здесь.
Добравшись до берега, они остановились и прислонились к нему, чтобы
немного передохнуть.