— Летчики энской истребительной группы просят прислать комика и
нескольких танцоров, — докладывал Майкл своему начальнику, капитану Минеи.
Стены комнаты были увешаны фотографиями известных артистов, которые прошли
через Лондон по линии объединения военно-зрелищных предприятий. — И
требуют, чтобы мы не посылали больше пьяниц. В прошлом месяце у них был
Джонни Саттер. Он оскорбил там какого-то летчика и был жестоко избит.
— Пошлите к ним Флэннера, — слабым голосом сказал Минеи. У него была
астма, и к тому же он слишком много пил. От сочетания виски с лондонским
климатом ему по утрам всегда было не по себе.
— У Флэннера дизентерия, и он отказывается выезжать из Дорчестера.
Минеи вздохнул.
— Ну, тогда пошлите эту аккордеонистку. Как ее фамилия, той, с голубыми
волосами?
— Но ведь они просят комика.
— Скажите им, что у нас есть только аккордеонисты. — Минеи поднес к
носу склянку с лекарством.
— Слушаюсь, сэр, — ответил Майкл. — Мисс Роберта Финч не может ехать в
Шотландию. С ней приключился нервный припадок в Солсбери. Она все
порывается раздеться донага в солдатской столовой и пытается покончить с
собой.
— Пошлите в Шотландию ту певичку, — со вздохом оказал Минеи. —
Подготовьте подробное донесение о Финч и отошлите его в штаб в Нью-Йорк,
чтобы нас потом не обвиняли.
— Труппа Маклина сейчас находится в Ливерпульском порту, — продолжал
Майкл, — но на их судно наложен карантин. Один из матросов заболел
менингитом, и всем запрещено сходить на берег в течение десяти дней.
— Это просто невыносимо, — проворчал капитан Минеи.
— Получено секретное, донесение из энской тяжелой бомбардировочной
группы. В прошлую субботу у них играл оркестр Лэрри Крозета. В воскресенье
вечером они затеяли с летчиками игру в покер и выставили их на одиннадцать
тысяч долларов. Полковник Коукер утверждает, что у них были крапленые
карты. Он требует, чтобы они вернули деньги, а в противном случае грозит
привлечь их к ответственности.
Минеи устало вздохнул и поднес склянку с лекарством к другой ноздре. До
войны он содержал ночной клуб в Цинциннати, и теперь часто мечтал снова
оказаться в Огайо среди комиков и танцоров.
— Сообщите полковнику Коукеру, что я расследую всю эту историю, —
ответил он.
— Священник транспортно-десантного авиационного командования, —
бесстрастно докладывал Майкл, — протестует против непристойностей в нашей
программе «Ошибки молодости». Он говорит, что главный герой семь раз
чертыхается, а инженю во втором акте обзывает одного из действующих лиц
сукиным сыном.
Минеи удрученно покачал головой.
— Я же приказал этому олуху для представлений на этом театре военных
действий выбросить из программы все непристойности, и он заверил меня, что
все сделает. Ох, уж эти артисты, — простонал он. — Передайте священнику,
что я с ним совершенно согласен и что все виновные будут наказаны.
— На сегодня пока все, капитан, — закончил Майкл.
Минеи вздохнул и сунул склянку в карман. Майкл направился к выходу.
— Одну минуточку, — остановил его Минеи.
Минеи вздохнул и сунул склянку в карман. Майкл направился к выходу.
— Одну минуточку, — остановил его Минеи.
Майкл повернулся к капитану. Минеи хмуро оглядел Майкла воспаленными
глазами астматика. Нос у него был красный от насморка.
— Ей богу, Уайтэкр, — сказал Минеи, — у вас ужасный вид.
Майкл без всякого удивления посмотрел на свой измятый, не по росту
большой китель и мешковатые брюки.
— Так точно, капитан.
— Мне лично на это наплевать. По мне вы могли бы являться сюда хоть в
негритянском костюме, в одной травяной юбочке. Но ведь у нас бывают
офицеры из других частей, и у них создается плохое впечатление.
— Да, сэр, — согласился Майкл.
— Заведение, подобное нашему, — продолжал Минеи, — должно выглядеть
даже более военным, чем подразделение парашютных войск. Мы должны
блестеть, мы должны сверкать. А вы выглядите, как рабочий по кухне.
— Так точно, сэр.
— Неужели вы не можете добыть себе другой китель?
— Я уже два месяца прошу об этом, — сказал Майкл. — Каптенармус и
разговаривать со мной больше не станет.
— Вы бы хоть почистили пуговицы. Это ведь не так уж трудно, не правда
ли?
— Да, сэр.
— Как мы можем знать, — сказал Минеи, — что в один прекрасный день к
нам не пожалует генерал Ли?
— Да, сэр.
— Кроме того, у вас на столе всегда слишком много бумаг. Это производит
плохое впечатление. Засуньте их в ящики. На столе должна лежать только
одна бумага.
— Слушаюсь, сэр.
— И еще один вопрос, — глухо проговорил Минеи. — Я хотел спросить, есть
ли у вас при себе деньги. Вчера вечером я задолжал по счету в «Les
Ambassadeurs», а суточные получу не раньше понедельника.
— Один фунт вас устроит?
— Это все, что у вас есть?
— Да, сэр.
— Хорошо, — сказал Минеи, взяв бумажку у Майкла. — Спасибо. Я рад, что
вы с нами, Уайтэкр. Здесь до вашего прихода творилось что-то
невообразимое. Если бы только вы чуть побольше походили на солдата!
— Да, сэр.
— Пошлите ко мне сержанта Московица, — сказал Минеи. — У этого сукина
сына денег хоть отбавляй.
— Слушаюсь, сэр, — ответил Майкл. Он направился в другую комнату и
послал сержанта Московица к капитану.
Вот так проходили дни в Лондоне зимой 1944 года.