Маргарет поднялась и, не взглянув на постель, вышла из комнаты. Она
осторожно спустилась по лестнице и проскользнула через тихий дом, в углах
которого еще таились последние ночные тени, а в холле витали запахи
вчерашнего торжества. Открыв тяжелую дверь, она вышла в сонное
голубовато-белое утро нового года.
Улицы были безлюдны. Маргарет бесцельно шла по тропинке между
сугробами, чувствуя, как ее легкие наполняются живительным утренним
воздухом. Дверь одного из домиков распахнулась, и оттуда выглянула
кругленькая, краснощекая, жизнерадостная женщина в домашнем чепце и
фартуке.
— Доброе утро, фрейлейн, — сказала она. — Ну разве не замечательное
сегодня утро?
Бросив на нее мимолетный взгляд, Маргарет быстро прошла мимо. Женщина
озадаченно посмотрела ей вслед и с выражением обиды и гнева на лице
захлопнула за собой дверь.
Маргарет свернула с улицы и направилась по дороге в горы. Машинально
переставляя ноги и опустив голову, она медленно взбиралась по сверкавшему
в первых лучах солнца склону, широкому и безлюдному в этот ранний час.
Затем она сошла с дороги и по укатанной поверхности склона направилась к
очаровательному, словно детская игрушка, домику для отдыха лыжников,
сложенному из толстых бревен. На его невысокой остроконечной крыше толстым
слоем лежал снег.
Перед домиком стояла скамья, и Маргарет, внезапно почувствовав себя
обессиленной и опустошенной, устало опустилась на нее. Так она сидела,
устремив неподвижный взгляд на заснеженные склоны, отлого поднимающиеся к
недоступным скалам на вершине горы; залитые багровым светом, они четко
вырисовывались на фоне голубого неба.
«Не надо думать об этом, не надо! — твердила она, устремив неподвижный
взгляд в уходящую ввысь гору, и, чтобы отвлечься, пыталась представить, в
каких местах она сделала бы тот или иной поворот, спускаясь с горы. — Не
думай об этом, — приказала она себе и провела кончиком языка по распухшей
губе, на которой запеклась кровь. — Может быть, потом, когда совсем
успокоюсь… Особенно опасен глубокий снег там справа вдоль края ущелья.
Преодолев вон тот холмик и делая широкий разворот, чтобы обогнуть
обнажившиеся камни, придется двигаться вслепую, и можно потерять
самообладание…»
— Доброе утро, мисс Фримэнтл, — сказал кто-то рядом.
Маргарет резко повернула голову. Перед ней стоял инструктор-лыжник —
тот самый, стройный, дочерна загоревший молодой человек, которому она
улыбалась на вечеринке, приглашая петь вместе со всеми под звуки
аккордеона. Не отдавая себе отчета, Маргарет вскочила со скамейки и хотела
уйти, но Дистль шагнул вслед за ней.
— У вас какая-нибудь неприятность? — вежливо спросил он. У него был
звучный и в то же время мягкий голос.
У него был
звучный и в то же время мягкий голос. Маргарет остановилась, вспомнив, что
накануне вечером, когда вокруг нее ревели гости господина Лангермана, а
рядом, прижимая ее к себе, орал Фредерик, только этот человек хранил
молчание. Она припомнила также, как он взглянул на нее, когда она
расплакалась, и как робко пытался показать, что сочувствует ей и разделяет
ее огорчение.
— Простите, пожалуйста, — проговорила Маргарет, поворачиваясь к
молодому человеку и пытаясь улыбнуться. — Я задумалась, и ваше появление
испугало меня.
— Так что же с вами случилось? — Дистль стоял перед Маргарет с
непокрытой головой и показался ей еще более молодым и робким, чем на
вечеринке.
— Ничего, — Маргарет села. — Я просто наслаждаюсь видом ваших гор.
— Может быть, вы хотите остаться одна? — спросил он и даже сделал было
шаг назад.
— Нет, нет, что вы! — воскликнула Маргарет. Она внезапно поняла, что ей
нужно с кем-то поговорить о случившемся, сделать какой-то вывод из того,
что произошло. Рассказать обо всем Йозефу невозможно, а Дистль вызывал
доверие. Он даже походил немного на Йозефа — такой же интеллигентный и
серьезный и такой же смуглый.
— Пожалуйста, не уходите! — попросила Маргарет.
Христиан стоял перед ней, слегка расставив ноги, — стройный и
собранный, в плотно облегающем фигуру лыжном костюме. Несмотря на холодный
ветер, он ходил с расстегнутым воротом и без перчаток. У него был здоровый
цвет лица и оливковая от загара кожа.
Вынув из кармана пачку сигарет, он протянул ее Маргарет. Она взяла
сигарету, и Христиан поднес ей зажженную спичку, умело прикрыв ее ладонью
от ветра. Совсем рядом Маргарет увидела его уверенные и по-мужски
решительные руки.
— Спасибо, — поблагодарила Маргарет. Христиан кивнул и, закурив, сел
рядом. Удобно откинув голову на спинку скамейки и прищурив глаза, они
молча любовались видом вздымавшейся перед ними горы. Извилистой струйкой
поднимался дымок, и первая в это утро сигарета показалась Маргарет крепкой
и вкусной.
— Как чудесно! — воскликнула она.
— Что именно?
— Горы.
— Это враг! — пожал плечами Христиан.
— Что, что? — переспросила Маргарет.
— Враг.
Маргарет взглянула на него. Глаза его сузились, губы были крепко сжаты.
Она снова стала рассматривать открывавшуюся ее взгляду картину.
— Почему вам не нравятся горы?
— Это же тюрьма, — ответил он, переставляя ноги, обутые в изящные,
высоко зашнурованные ботинки с пряжками. — Для меня, конечно.
— Почему вы так говорите? — удивилась Маргарет.
— А вы не думаете, что это идиотизм — растрачивать вот так свою жизнь?
— зло усмехнулся Христиан. — Мир рушится, человечество борется, чтобы
выжить, а я тем временем учу всяких толстушек, как скатываться с горы,
чтобы не свалиться вниз лицом.
«Ну и страна! — несмотря на отвратительное настроение, мысленно
улыбнулась Маргарет.