— Война никому не приносит пользы, — нерешительно продолжала девушка, —
и никогда не приносила. Молодежь отправляется на войну и гибнет. Все мои
друзья и родственники… Возможно, я эгоистка, но… терпеть не могу,
когда люди рассуждают подобно вам. Я жила в Европе, там люди рассуждали
точно так же. Сейчас, вероятно, многие парни, которых я знала тогда, с
которыми танцевала, каталась на лыжах… Они, может быть, уже погибли.
Ради чего? Они без конца болтали и в конце концов договорились до того,
что им уже не оставалось ничего другого, как только начать убивать друг
друга… Простите меня, — очень серьезно попросила она. — Я не собиралась
произносить такую речь. Вероятно, это просто глупый, чисто женский подход
к тому, что происходит в мире…
— Мисс Буллар, — обратился Майкл к француженкам, — а какую позицию
занимаете вы как женщины?
— Майкл! — в крайнем раздражении воскликнула Лаура.
— Наша позиция… — сдержанно и вежливо ответила младшая сестра, —
…боюсь, мы не в состоянии позволить себе такую роскошь, как выбор
определенной позиции.
— Майкл, — сказала Лаура, — ради бога, сходи же за принадлежностями для
игры!
— Иду. — Майкл кивнул головой.
— Рой, — обратилась Лаура к Джонсону, — ты тоже замолчи.
— Слушаюсь, мэм, — с улыбкой ответил Джонсон. — Рассказать тебе самую
свеженькую сплетню?
— Жду не дождусь, — насмешливо ответила Лаура, переходя на деланно
оживленный салонный тон. Майкл и мисс Фримэнтл направились к задней
веранде.
— У Джозефины появился новый любовник, — сообщил Джонсон. — Высокий
блондин с каким-то особенным выражением лица, киноартист по фамилии Морен.
— Услышав эту фамилию, Майкл остановился, и мисс Фримэнтл чуть не
натолкнулась на него. — По ее словам, она подцепила его в картинной
галерее… Ты, кажется, снималась с ним в прошлом году, Лаура?
Майкл испытующе взглянул на жену, пытаясь уловить хоть тень смущения на
ее лице, когда заговорили о Морене, но ничего не заметил.
— Да. Довольно обещающий и совсем не глупый артист, — спокойно ответила
Лаура. — Правда, несколько поверхностный.
«Не поймешь этих женщин, — удивился Майкл. — С помощью лжи они, не
моргнув глазом, проберутся даже в рай».
— Кстати, Морен скоро приедет, — добавил Джонсон. — Он здесь
неподалеку, участвует в премьере летнего театра, и я пригласил его сюда.
Надеюсь, ты не возражаешь?
— Конечно, нет, — ответила Лаура. Продолжая пристально наблюдать за
женой, Майкл заметил, что по ее лицу пробежала легкая тень. Потом она
отвернулась, и больше он ничего не мог видеть.
«Вот она, семейная жизнь!» — поморщился Майкл.
— Мистер Джон Морен? — сразу оживилась младшая мисс Буллар. — Я так
рада! По-моему, он чудесный артист и выглядит всегда таким мужественным! А
ведь это очень важно для актера.
— Я слышал, — кисло заметил Майкл, — что он неравнодушен к мальчикам.
— Я слышал, — кисло заметил Майкл, — что он неравнодушен к мальчикам.
«Ох уж эти женщины! — усмехнулся он про себя. — Ведь она только что готова
была разрыдаться при мысли о том, что гибнет ее родина, потерпевшая самое
позорное за всю свою историю поражение. И вот она уже млеет от восторга в
ожидании приезда красивого, пустоголового киноартиста. — «Такой
мужественный!»
— Ну уж в этом его никак не заподозришь, — вмешался Джонсон. — Я каждый
раз встречаю его с новой девушкой.
— А может, Морен из числа тех, о ком говорят «ласковый теленок двух
маток сосет», — продолжал упорствовать Майкл. — Спросите у моей жены. — Он
уставился на Лауру, пристально следя за выражением ее лица. Майкл понимал,
что он смешон, но не мог заставить себя оторвать от нее глаза. — Они
вместе работали.
— Я не знаю, — небрежно ответила Лаура. — Морен — воспитанник
Гарвардского университета.
— Я спрошу у него, когда он придет, — заявил Майкл. — Пойдемте, мисс
Фримэнтл, не то моя женушка снова вцепится в меня. Нам с вами предстоит
потрудиться.
Майкл и мисс Фримэнтл бок о бок направились к веранде в противоположном
конце дома. От девушки исходил несильный, приятный аромат духов, она
двигалась легко, с естественной грацией, и Майкл сразу почувствовал, как
она молода.
— Когда вы были в Европе? — спросил он. Вообще-то говоря, его это
нисколько не интересовало — просто хотелось услышать ее голос.
— Год назад. Немножко больше года.
— Ну и как там?
— Чудесно… и страшно. Не в наших силах помочь им, что бы мы ни
делали.
— Вы согласны с Джонсоном? — спросил Майкл.
— Нет. Джонсон лишь повторяет то, что ему велят говорить. У него в
голове нет ни одной своей мысли.
Майкл злорадно улыбнулся.
— Джонсон — очень милый человек, — чуть торопливо, извиняющимся тоном
заговорила мисс Фримэнтл. («Пребывание в Европе пошло ей на пользу, —
отметил Майкл, — говорит она куда приятнее, чем большинство американок».)
— Порядочный и благородный человек, с самыми хорошими намерениями…
Однако все кажется ему слишком уж простым. Но когда побываешь в Европе,
поймешь, что на самом деле все далеко не так просто. Европа напоминает мне
человека, страдающего одновременно двумя болезнями. Лекарство, которое
помогает ему от одной болезни, обостряет другую. — Девушка говорила как-то
нерешительно, словно чего-то стеснялась. — Джонсон полагает, что если
пациенту прописать свежий воздух, детские ясли и сильные профсоюзы, то
больной сам по себе поправится… Джонсон утверждает, что у меня путаные
взгляды.
— Вообще-то говоря, все, кто не соглашается с коммунистами, — это люди
с путаными взглядами, — сказал Майкл. — Коммунисты сильны именно
величайшей убежденностью в своей правоте. Они всегда знают, чего
добиваются.