— А впрочем, лучше коньяк.
Прислонившись к стойке, Христиан смотрел на солдат. Шампанское,
вероятно, было скверное. Брандт как-то рассказывал ему, что французы часто
наклеивают самые громкие ярлыки на самое отвратительное вино. Это была
своего рода месть французов ненавистным бошам, поскольку те не могли
разобраться в обмане, месть тем более приятная для французов, что они
извлекали из нее двойную выгоду: проявляли свой патриотизм и получали
немалые барыши.
Заметив, что Христиан наблюдает за ними, солдаты смутились и поубавили
тон, не забывая, однако, о своем шампанском. Один из солдат виновато
провел рукой по небритым щекам. Хозяин поставил перед Христианом коньяк.
Потягивая вино, Христиан с тем же мрачным видом продолжал наблюдать за
солдатами. Один из них вытащил бумажник, чтобы расплатиться за очередную
бутылку, и Христиан увидел, что он битком набит небрежно сложенными
франками. Боже мой! И ради таких бандитов другие немцы штурмуют русские
позиции? Ради этих жирных лавочников немецкие летчики гибнут над Лондоном?
— Эй, ты! — крикнул Христиан. — Подойди-ка сюда!
Солдат растерянно-взглянул на товарищей, но те молча уставились в свои
бокалы. Солдат медленно встал и сунул бумажник в карман.
— Пошевеливайся! — яростно заорал Христиан. — Сейчас же иди сюда!
Побледневший солдат, шаркая ногами, подошел к Христиану.
— Как ты стоишь? Встать смирно!
Перепуганный солдат вытянулся и замер.
— Фамилия? — отрывисто спросил Христиан.
— Рядовой Ганс Рейтер, господин унтер-офицер, — заикаясь, пробубнил
солдат.
Христиан вынул карандаш и клочок бумаги и записал.
— Часть?
— Сто сорок седьмой саперный батальон. — Рейтер с трудом проглотил
слюну.
Христиан снова записал.
— В следующий раз, рядовой Рейтер, когда пойдешь пьянствовать,
потрудись побриться и держать мундир застегнутым. И еще: помни, что при
обращении к начальникам следует стоять по стойке «смирно». Я сообщу о тебе
куда следует для наложения дисциплинарного взыскания.
— Слушаюсь, господин унтер-офицер.
— Можешь идти.
Рейтер облегченно вздохнул и вернулся к столу.
— И вы тоже приведите себя в надлежащий вид, — зло крикнул Христиан
сидевшим за столом солдатам.
Солдаты молча застегнули мундиры.
Христиан повернулся к ним спиной и взглянул на хозяина.
— Еще коньячку, господин унтер-офицер?
— Нет.
Христиан допил коньяк, бросил несколько бумажек на стойку и вышел, не
оглянувшись на притихших в углу солдат.
Гарденбург в фуражке и перчатках сидел в канцелярии. Выпрямившись,
словно он ехал верхом на лошади, лейтенант рассматривал висевшую на
противоположной стене комнаты карту. Это была выпущенная министерством
пропаганды карта России с линией фронта по состоянию на вторник прошлой
недели, вся испещренная победными черно-красными стрелками.
Канцелярия
размещалась в старом здании французской полиции. Под потолком горела
маленькая лампочка. С целью светомаскировки окна и ставни были закрыты. В
комнате было душно, и казалось, что в спертом воздухе витают тени всех
перебывавших здесь жуликов и воришек.
Войдя в канцелярию, Христиан заметил, что у окна, неловко переминаясь с
ноги на ногу и искоса поглядывая на Гарденбурга, стоит маленький,
невзрачный человек в форме французской милиции. Христиан вытянулся и отдал
честь. «Нет, — подумал он при этом, — так не может продолжаться вечно,
этому должен когда-нибудь наступить конец…»
Гарденбург даже не взглянул на него, и Христиан застыл в ожидании, не
сводя глаз с лейтенанта. Он хорошо изучил своего начальника и не
сомневался, что тот знает о его присутствии.
Наблюдая за Гарденбургом, Христиан чувствовал, что ненавидит этого
человека сильнее, чем любого из своих врагов, сильнее, чем вражеских
танкистов и минометчиков.
Гарденбург взглянул на часы.
— Так-с, — протянул он. — Унтер-офицер явился вовремя?
— Так точно, господин лейтенант.
Гарденбург подошел к заваленному бумагами письменному столу и уселся за
него.
— Вот тут сообщаются фамилии и даны фотографии трех лиц, которых мы
разыскиваем, — начал он, взяв одну из бумаг. — В прошлом месяце они были
вызваны для отправки на работу в Германию, но до сих пор уклоняются от
явки. Этот господин… — он небрежно, с презрительной миной кивнул в
сторону француза, — этот господин якобы знает где можно найти всех троих.
— Да, господин лейтенант, — подобострастно подтвердил француз. —
Совершенно верно, господин лейтенант.
— Возьмите наряд из пяти солдат, — продолжал Гарденбург так, словно
француза и не было в канцелярии, — и арестуйте этих людей. Во дворе стоит
грузовик с шофером. Солдаты уже в машине.
— Слушаюсь, господин лейтенант.
— А ты, — обратился Гарденбург к французу, — убирайся отсюда.
— Слушаюсь, господин лейтенант, — чуть не задохнувшись от избытка
рвения, ответил француз и быстро выскочил за дверь.
Гарденбург снова принялся рассматривать карту на стене. В комнате было
очень жарко, и Христиан весь вспотел. «В немецкой армии столько
лейтенантов, — подивился он, — а меня угораздило попасть именно к
Гарденбургу!»
— Вольно, Дистль, — бросил Гарденбург, не оборачиваясь.
Христиан переступил с ноги на ногу.
— Все в порядке? — спросил офицер, словно продолжал начатую ранее
беседу. — Вы получили все отпускные документы?
— Так точно, господин лейтенант, — ответил Христиан. «Ну вот, —
пронеслось у него в голове, — сейчас он отменит мой отпуск. Это просто
невыносимо!»
— Вы заедете в Берлин по пути домой?
— Да, господин лейтенант.