— А у вас, Уайтэкр, все в порядке?
— Лучше быть не может, — ответил Майкл. В темную дождливую ночь их
слова звучали непринужденно, по-товарищески. Полковник никогда не
беседовал бы так с солдатами при полном свете дня.
— Хорошо, — сказал Пейвон, прислонившись к капоту джипа рядом с ними.
Его голос звучал устало и задумчиво. Он небрежно, не закрывая огонь
спички, зажег сигарету, и из мрака выглянули на мгновение его темные
густые брови.
— Вы пришли, чтобы сменить меня, полковник? — спросил Стеллевато.
— Не совсем так, Никки. Ты и так слишком много спишь. Ты ничего не
достигнешь в жизни, если будешь все время спать.
— А я ничего и не добиваюсь, — ответил Стеллевато, — я только хочу
вернуться домой и опять развозить лед.
— Была бы у меня такая работа, — съязвил Майкл, — я бы тоже хотел к ней
вернуться.
— Он и вам успел наврать? — спросил Пейвон.
— Клянусь богом! — воскликнул Стеллевато.
— Я не знал ни одного итальянца, который говорил бы правду о женщинах,
— сказал Пейвон. — Если хотите знать, Никки еще девственник.
— Я покажу вам письма, — сказал Стеллевато. Его голос дрожал от обиды.
— Полковник, — решился Майкл, ободренный темнотой и шутливым тоном
беседы. — Я бы хотел поговорить с вами, если вы, конечно, не идете спать.
— Я не могу спать, — сказал Пейвон. — Совсем не спится. Пойдемте,
пройдемся немного. — Они сделали было несколько шагов, но Пейвон
остановился и обратился к Стеллевато: — Следи за парашютистами и
остерегайся мужей, Никки.
Он коснулся руки Майкла, и они пошли прочь от джипа.
— А знаете что? — тихо сказал он. — Я верю, что все рассказы Никки —
совершенная правда. — Довольный, он рассмеялся и уже более серьезным
голосом спросил: — Ну, выкладывайте, что у вас на уме, Майкл.
— Я хочу попросить вас об одном одолжении. — Майкл замялся. «Опять надо
принимать решение», — подумал он с раздражением. — Переведите меня в
строевую часть.
Пейвон некоторое время шел молча.
— А что случилось? — спросил он. — Угрызения совести?
— Может быть, — ответил Майкл, — может быть. Эта церковь сегодня,
канадцы… Я, право, не знаю. Я начал понимать, зачем я пошел на войну.
— Вы знаете, зачем вы на войне? — сухо рассмеялся Пейвон. — Счастливый
человек. — Они прошли несколько шагов в молчании. — Когда я был в возрасте
Никки, — неожиданно сказал он, — я пережил самые худшие дни в моей жизни
из-за одной женщины.
Майкл кусал губы, его злило, что Пейвон игнорирует его просьбу.
— Сегодня вечером, — мечтательно сказал Пейвон, — лежа в своей палатке
во время воздушного налета, я все вспоминал об этом. Вот почему я никак не
мог уснуть.
Пейвон замолчал и задумчиво потянул за край брезента, свесившийся со
стоявшего под деревом бронетранспортера.
— Полковник, — снова начал Майкл, — я просил вас об одолжении.
Пейвон замолчал и задумчиво потянул за край брезента, свесившийся со
стоявшего под деревом бронетранспортера.
— Полковник, — снова начал Майкл, — я просил вас об одолжении.
— Что? — Пейвон остановился и повернулся к Майклу.
— Я прошу вас перевести меня в строевую часть, — сказал Майкл, чувствуя
неловкость своего положения: ведь Пейвон может подумать, что он просто
хочет прослыть героем.
Полковник кисло улыбнулся.
— А вам-то какая женщина насолила? — спросил он.
— Дело совсем не в этом, — объяснил Майкл, ободренный темнотой. —
Просто я считаю, что должен приносить какую-то пользу…
— Какое самомнение! — воскликнул Пейвон, и Майкл был поражен, с каким
отвращением это было сказано. — Клянусь богом, ненавижу умничающих солдат.
Вы думаете, армии сейчас больше нечего делать, как обеспечивать вам
возможность принести достойную жертву, чтобы успокоить вашу мелкую
совесть? Вы не довольны своей службой? — резко спросил он. — Вы думаете,
что водить джип недостойно человека с дипломом? И вы не успокоитесь, пока
не заработаете пулю в живот. Армии нет дела до ваших проблем, мистер
Уайтэкр. Армия использует вас, когда сочтет нужным, будьте спокойны. Может
быть, всего на одну минуту за все четыре года, но обязательно использует.
И может быть, вам придется умереть в эту минуту, а пока что не приставайте
ко мне со своими интеллигентскими угрызениями совести и не просите, чтобы
я поставил вам мученический крест, на который вы могли бы взобраться. Я
занят делом, я руковожу частью и не могу тратить ни времени, ни сил, чтобы
воздвигать кресты для полоумных рядовых из Гарвардского университета.
— Я не учился в Гарварде, — глупо возразил Майкл…
— И больше не обращайтесь с такими просьбами, солдат! — сказал в
заключение Пейвон. — До свидания…
— Слушаюсь, сэр! — отчеканил Майкл. — Благодарю вас.
Пейвон повернулся и, шлепая ботинками по мокрой траве, исчез в темноте.
«Сволочь! — выругался про себя Майкл. — Доверяй после этого офицерам!»
Подавленный и уязвленный, он медленно побрел вдоль палаток,
вырисовывавшихся бледными пятнами во мраке ненастной ночи. Все в этой
войне оказалось совсем не таким, как представлялось раньше… Дойдя до
своей палатки, он сунул руку под парусину и вытащил припрятанную бутылку
кальвадоса. Сделав большой глоток, он почувствовал, как алкоголь обжег все
внутри. «Вероятно, я умру от язвы двенадцатиперстной кишки, — подумал
Майкл, — где-нибудь в полевом госпитале под Шербуром. Похоронят меня
вместе с солдатами первой дивизии и двадцать девятого полка, которые
штурмовали доты и брали старинные города. А в воскресенье придут
благодарные французы и, скорбя, возложат цветы на мою могилу…» Отхлебнув
еще и, наконец, опорожнив бутылку, он сунул ее обратно в палатку.
В мрачном раздумье Майкл зашагал вдоль линейки. Вино начало
действовать.