Кроме всего прочего, у них сколько
угодно сигарет. Как можно победить страну, у которой столько сигарет?
Ему до боли хотелось вкусить целебный дым сигареты, но у него в пачке
осталось только две, штуки, и он ограничил себя одной сигаретой в день.
Христиан вспомнил лица сбитых за линией фронта американских летчиков,
которых ему приходилось видеть. В ожидании, пока их возьмут, они нагло, с
надменными улыбками на пустых, невозмутимых лицах раскуривали сигареты. «В
следующий раз, — подумал он, — когда я увижу летчика, я убью его, несмотря
ни на какие приказы».
Он споткнулся на ухабе и вскрикнул от боли, пронзившей колено и бедро.
— Что с вами, унтер-офицер? — спросил шедший позади солдат.
— Ничего особенного, — ответил Христиан, — идите по обочине.
Он захромал дальше, не думая больше ни о чем, сосредоточив все свое
внимание на дороге.
Посыльный из батальона, как и было сказано Христиану, ожидал его на
мосту. Взвод шел уже два часа, и к этому времени совсем рассвело. Они
слышали гул самолетов по другую сторону небольшой цепи высот, вдоль
которой шел взвод, но никто их не атаковал.
Ефрейтор-посыльный от страха спрятался в канаве у дороги. На дорогу он
вышел весь грязный и мокрый: в канаве было сантиметров на пятнадцать воды,
но ефрейтор предпочитал комфорту безопасность. На другой стороне моста
находилось отделение саперов, которые должны были заминировать мост после
того, как пройдет взвод Христиана. Этот мост не имел большого значения,
потому что овраг, который он пересекал, был сухой и ровный. Взрыв моста
задержал бы кого угодно не более чем на одну-две минуты, но саперы упорно
взрывали все, что взрывается, словно выполняли какой-то древний
религиозный ритуал.
— Вы опаздываете, — нервно заметил ефрейтор. — Я уж боялся, что с вами
что-то случилось.
— Ничего с нами не случилось, — отрубил Христиан.
— Очень хорошо. Осталось всего только три километра. Капитан хотел
встретить вас и показать, где вы должны окопаться, — сказал ефрейтор и
беспокойно огляделся вокруг. Он все время вел себя так, словно ожидал, что
его застрелит снайпер или обстреляет в открытом поле самолет, или он будет
убит где-нибудь на высоте прямым попаданием снаряда. Глядя на него,
Христиан подумал, что ефрейтора наверняка очень скоро убьют.
Христиан махнул взводу рукой, и солдаты зашагали через мост за
ефрейтором. «Хорошо, — вяло подумал Христиан, — еще три километра, а там
пусть принимает решения капитан». Саперы, внимательно наблюдали за ними из
своей канавы, беззлобно и равнодушно.
Перейдя мост, Христиан остановился. Следовавшие за ним солдаты тоже
остановились. Механически, помимо своей воли, он начал определять
дистанции, оценивать вероятные подступы, секторы обстрела.
— Капитан ждет, — напомнил ефрейтор, беспокойно скользя глазами по
дороге, где сегодня должны появиться американцы. — Чего вы остановились?
— Помолчи, — ответил Христиан и направился обратно через мост.
Он встал
посередине дороги и посмотрел назад. На протяжении ста метров дорога шла
прямо, затем огибала высоту и скрывалась из виду. Христиан повернулся
кругом и стал всматриваться сквозь утреннюю дымку в дорогу и лежащие перед
ним высоты. Дорога в этом направлении поднималась в гору, извиваясь среди
каменистых, поросших редким кустарником холмов. Вдали, метрах в
восьмистах-тысяче на крутом обрыве виднелись голые валуны. «Среди этих
валунов, — механически отметил он, — можно установить пулемет и прикрывать
оттуда мост и подступы к нему».
Ефрейтор стоял рядом.
— Я не хочу надоедать вам, унтер-офицер, — проговорил он дрожащим
голосом, — но капитан прямо сказал: «Не задерживайтесь, я не приму никаких
отговорок».
— Помолчи, — повторил Христиан.
Ефрейтор хотел было возразить, но передумал. Он проглотил слюну и вытер
рукой рот. Стоя у въезда на мост, он грустно смотрел на юг.
Христиан начал медленно спускаться по склону оврага к сухому руслу
ручья. Его мозг по-прежнему автоматически регистрировал все детали.
Примерно в десяти метрах от моста он заметил спускавшийся от дороги
пологий скат. На нем не было ни глубоких ям, ни валунов. Под мостом русло
ручья было песчаным и мягким, с беспорядочно разбросанными гладкими
камнями и пробивающейся кое-где порослью.
«Это можно сделать, и очень просто», — думал Христиан, медленно
поднимаясь к дороге. Солдаты взвода к этому времени предусмотрительно
сошли с моста и стояли на другой стороне у края дороги, готовые при звуке
самолета прыгнуть в канаву, где сидели саперы.
«Словно кролики, — с возмущением подумал Христиан, — у нас не осталось
ничего человеческого».
Перед мостом в волнении расхаживал взад и вперед ефрейтор.
— Все, унтер-офицер? — спросил он. — Можно двигаться?
Христиан ничего не ответил. Он снова начал пристально всматриваться в
стометровый участок прямой дороги, отделявший их от поворота. Полузакрыв
глаза, он представил себе, как первый американец, лежа на животе, будет
выглядывать из-за изгиба дороги, чтобы убедиться, что их не подстерегает
опасность. Затем голова исчезнет, за ней появится другая, вероятно, голова
лейтенанта (казалось, что в американской армии несчетное количество
лейтенантов, которых можно бросать на ветер). Потом медленно, прижимаясь к
склону холма, напряженно глядя под ноги, чтобы не наткнуться на мину,
из-за поворота появится отделение, взвод или даже рота и направится к
мосту.
Христиан повернулся и снова взглянул на кучу валунов, видневшихся
высоко на крутом обрыве, в тысяче метров от моста. Он был почти уверен,
что оттуда будут просматриваться не только подступы к мосту и сам мост, но
и тот участок дороги, который они только что прошли, где она извивается по
невысоким холмам. Он сможет увидеть американцев на значительном
расстоянии, прежде чем они скроются за этим холмом, чтобы потом появиться
на изгибе дороги, ведущей к мосту.