Ной подошел к нему и опустился на колени.
— Не трогай глаз, — приказал он, — а то вотрешь в него грязь.
С помощью Майкла он начал поднимать Брейлсфорда на ноги. Им пришлось
поддерживать писаря на всем пути до казармы. Там они вымыли ему лицо,
промыли раны, а он, беспомощно опустив руки, стоял перед зеркалом и
плакал.
На следующий день Ной дезертировал.
Майкла вызвали в ротную канцелярию.
— Где он? — закричал Колклаф.
— Кто, сэр? — спросил Майкл, вытянувшись по команде «смирно».
— Вы прекрасно знаете, черт возьми, кого я имею в виду. Вашего друга.
Где он?
— Я не знаю, сэр.
— Вы мне сказки не рассказывайте! — заорал Колклаф. Все сержанты роты
были собраны в канцелярии. Стоя позади Майкла, они напряженно смотрели на
своего капитана. — Ведь вы были его другом, не так ли?
Майкл колебался: трудно было назвать их отношения дружбой.
— Отвечайте быстрее. Были вы его другом?
— Я полагаю, что был, сэр.
— Отвечайте прямо: «да, сэр» или «нет, сэр» и больше ничего! Были вы
его другом или нет?
— Да, сэр, был.
— Куда он уехал?
— Я не знаю, сэр.
— Врете! — лицо Колклафа побледнело, кончик носа задергался. — Вы
помогли ему убежать. Если вы забыли воинский кодекс, я вам кое-что
напомню, Уайтэкр: за содействие дезертирству или несообщение о нем
предусмотрено точно такое же наказание, как и за само дезертирство. Вы
знаете, что за это полагается в военное время?
— Да, сэр.
— Что? — голос Колклафа неожиданно зазвучал спокойно, почти мягко. Он
сполз ниже и, откинувшись на спинку стула, кротко взглянул на Майкла.
— Может быть, и смертная казнь, сэр.
— Смертная казнь, — повторил Колклаф, — смертная казнь. Вот что,
Уайтэкр, можно считать, что вашего друга уже поймали, и, когда он будет в
наших руках, мы спросим его, не помогли ли вы ему дезертировать и не
говорил ли он вам, что собирается бежать. Больше ничего не требуется. Если
он говорил вам об этом, а вы не доложили, это рассматривается как
содействие дезертирству. Вы знали об этом, Уайтэкр?
— Да, сэр, — произнес Майкл, думая про себя: «Невероятно, не может
быть, что это происходит со мной, ведь это же смешной анекдот об армейских
чудаках, который я слышал в компании за коктейлем».
— Я допускаю, Уайтэкр, что военный суд вряд ли приговорит вас к
смертной казни только за то, что вы не доложили об этом, но вас вполне
могут упрятать в тюрьму на двадцать-тридцать лет или пожизненно.
Федеральная тюрьма, Уайтэкр, это не Голливуд и не Бродвей. В Ливенуэрте
вам не очень часто придется встречать свое имя на столбцах газет. Если ваш
друг скажет, что он говорил вам о своем намерении бежать, этого будет
достаточно. А он вполне может сказать это, Уайтэкр, вполне.
.. Вот так… —
Колклаф с важным видом положил руки на стол. — Но я не хочу раздувать это
дело. Меня интересует боевая подготовка роты, и я не хочу, чтобы этому
мешали подобные дела. Единственное, что от вас требуется, — это сказать
мне, где находится Аккерман, и мы сразу же позабудем обо всем. Вот и все.
Скажите только, где, по-вашему, он может быть… Ведь это не так уж много,
не правда ли?
— Да, сэр, — ответил Майкл.
— Вот и хорошо, — быстро проговорил Колклаф, — куда он уехал?
— Я не знаю, сэр.
Кончик носа Колклафа опять задергался. Он нервно зевнул:
— Послушайте, Уайтэкр, — сказал он, — надо отбросить ложное чувство
товарищества в отношении такого человека, как Аккерман. Все равно он в
нашей роте пришелся не ко двору. Как солдат, он никуда не годился, ни у
кого в роте не пользовался доверием и с начала до конца был постоянным
источником неприятностей. Надо быть безумцем, чтобы ради такого человека
идти на риск пожизненного тюремного заключения. Мне бы не хотелось, чтобы
вы, Уайтэкр, сделали такую глупость. Вы интеллигентный человек, Уайтэкр,
до армии вы преуспевали в жизни и со временем можете стать хорошим
солдатом. Я хочу помочь вам… А теперь… — и он победоносно улыбнулся, —
где рядовой Аккерман?
— Извините, сэр, — ответил Майкл, — но я не знаю.
Колклаф поднялся.
— Ну хорошо, — тихо сказал он, — уходите отсюда, вы, покровитель
евреев.
— Слушаюсь, сэр, благодарю вас, сэр. — Майкл отдал честь и вышел.
У входа в столовую Майкла ожидал Брейлсфорд. Прислонясь к стене, он
ковырял в зубах и сплевывал. После памятной драки с Ноем он еще больше
растолстел, но в его чертах появилось выражение затаенной обиды, а в
голосе стали звучать жалобные нотки. Выходя из столовой, отяжелевший после
сытного обеда, состоявшего из свиных отбивных котлет с картофелем и
макаронами и пирога с персиками, Майкл заметил, что Брейлсфорд машет ему
рукой. Майкл хотел было сделать вид, что не заметил ротного писаря, но тот
поспешил вслед за ним, крича: «Уайтэкр, подожди минуточку». Майкл
повернулся и посмотрел ему в лицо.
— Привет, Уайтэкр, — сказал Брейлсфорд, — а я тебя искал.
— В чем дело? — спросил Майкл.
Брейлсфорд беспокойно огляделся вокруг. Разомлевшие от обильной пищи
солдаты медленным потоком выходили из столовой и проходили мимо них.
— Здесь неудобно, — сказал он, — давай пройдемся немного.
— Мне еще надо кое-что сделать перед парадом… — возразил было Майкл.
— Это займет не больше минуты. — Брейлсфорд многозначительно подмигнул:
— Я думаю, тебе будет интересно послушать.
Майкл пожал плечами.
— Ладно, — согласился он и пошел рядом с писарем по направлению к
плацу.
— Эта рота, — начал Брейлсфорд, — мне осточертела. Сейчас я добиваюсь
перевода. В штабе полка есть один сержант, которого должны уволить по
болезни, у него артрит, и я уже говорил кое с кем. Как подумаю об этой
роте, меня просто бросает в дрожь.