Недалеко от набережной он свернул в одну из боковых улиц и позвонил в
дом Коринны. Консьержка с ворчанием открыла дверь, но, увидев его,
почтительно умолкла.
Христиан поднялся по скрипучим ступенькам старой лестницы и постучался.
Дверь сразу же открылась, словно Коринна не ложилась спать, поджидая
любовника. Она ласково поцеловала Христиана. На ней была полупрозрачная
ночная рубашка, и, прижимая женщину к себе, Христиан почувствовал сквозь
тонкую ткань теплоту ее согретого сном тела.
Коринна, крупная женщина с пышной копной крашеных волос, была женой
французского капрала, взятого в плен в 1940 году под Мецем. Сейчас его
держали в трудовом лагере где-то в районе Кенигсберга. Впервые Христиан
встретил ее в кафе месяцев семь назад. Тогда она показалась ему
чувственной и необыкновенно привлекательной. В действительности же Коринна
оказалась самой заурядной особой — привязчивой и добродушной. Часто, лежа
рядом с Коринной на огромной двуспальной кровати французского капрала,
Христиан думал, что за таким добром не стоило ездить во Францию. В Баварии
и Тироле наверняка найдется миллионов пять таких же дебелых медлительных
крестьянок. Очаровательные, живые и остроумные француженки, воспоминания о
которых заставляли быстрее биться сердце каждого, кто хоть раз бродил по
пестрым улицам Парижа и южнофранцузских городов, просто не встречались
Христиану.
«Да, — думал он, опустившись в массивное резное ореховое кресло в
спальне Коринны и снимая ботинки, — видимо, такие женщины предназначены
только для офицеров». Он с раздражением вспомнил, что его ходатайство о
зачислении в офицерскую школу так и затерялось где-то в канцелярских
дебрях бюрократической армейской машины. А тут еще… Христиан с трудом
скрыл гримасу отвращения, заметив, как деловито, по-семейному, Коринна
укладывается в кровать. Выключив свет, Христиан открыл окно, хотя Коринна,
как и все французы, страшно боялась свежего ночного воздуха. Только он
улегся рядом с Коринной, как в ночном небе послышался далекий пульсирующий
гул моторов.
— Милый… — начала было Коринна.
— Ш-ш! — остановил ее Христиан. — Слушай!
Они стали прислушиваться к нарастающему гулу моторов. Он возвещал о
возвращении летчиков из мрачных и холодных глубин английского неба, о
возвращении оттуда, где над Лондоном судорожно метались, перекрещиваясь,
лучи прожекторов, о возвращении после отчаянной игры со смертью среди
аэростатов заграждения, ночных истребителей и рвущихся снарядов. И снова,
как и в кинотеатре, когда он увидел падающего на русскую землю солдата,
Христиан почувствовал, что готов разрыдаться…
Когда Христиан проснулся, Коринна уже встала и приготовила завтрак. Она
подала ему белый хлеб, который он принес из пекарни офицерской столовой, и
жидкий черный кофе. Кофе был, конечно, эрзацем, и, сидя в полутемной кухне
и прихлебывая из чашки, Христиан чувствовал, как у него сводит рот.
Заспанная, растрепанная и неопрятная, Коринна двигалась по кухне с
неожиданной для своей полноты легкостью. Когда она опустилась на стул
напротив Христиана, ее халат раскрылся, и он увидел грубую, бледную кожу
на ее груди.
— Милый, — начала она, шумно втягивая в себя кофе, — ты не забудешь
меня в Германии?
— Нет.
— Ты вернешься через три недели?
— Да.
— Это точно?
— Да, точно.
— И ты привезешь что-нибудь своей маленькой Коринне? — неуклюже
кокетничала она.
— Да, что-нибудь привезу.
Лицо Коринны расплылось в улыбке. Она постоянно выпрашивала то новое
платье, то мясо с черного рынка, то чулки, то духи, то немного денег,
чтобы обновить обивку кушетки…
«Вот вернется из Германии супруг-капрал, — брезгливо скривился
Христиан, — и обнаружит, что его женушку тут совсем неплохо снабжали. Если
он вздумает заглянуть в шкафы, то, несомненно, пожелает задать ей
несколько вопросов».
— Милый, — продолжала Коринна, энергично разжевывая смоченный в кофе
хлеб, — я договорилась с деверем, что после твоего возвращения из отпуска
вы обязательно встретитесь.
— Это еще зачем? — Христиан озадаченно взглянул на Коринну.
— Но я же тебе рассказывала о нем. Это мой деверь, у него молочная
ферма: молоко, яйца, сыр. Он получил от маклера очень хорошее предложение
и сможет заработать целое состояние, если война затянется.
— Чудесно. Рад слышать, что твоя семья процветает.
— Милый… — Коринна укоризненно взглянула на него. — Ну не будь же
таким! Все не так просто, как тебе кажется.
— Что ему нужно от меня?
— Все дело в том, как доставлять продукты в город. — Коринна словно
оправдывалась перед Христианом. — Ты же сам понимаешь, патрули на дорогах
и при въездах в город, постоянные проверки… В общем, тебе понятно…
— Ну и что же?
— Вот он и спросил меня, не знаю ли я какого-нибудь немецкого
офицера…
— Я не офицер.
— Мой деверь говорит, что подойдет и унтер-офицер и вообще любой, кто
может достать пропуск и раза три в неделю по вечерам встречать грузовик за
городом и провожать в город…
Коринна встала, обошла вокруг стола и начала гладить Христиана по
голове. Его передернуло: она, конечно, и не подумала вытереть свои
масляные руки.
— Деверь готов поровну делиться барышами, — многозначительно
подчеркнула Коринна. — А позднее, если ты достанешь бензин и он сможет
использовать еще два грузовика, ты станешь богатым человеком. Ты же
знаешь, что этим занимаются все: твой лейтенант…
— Мне известно, чем занимается мой лейтенант.
«Черт возьми! — мысленно выругался Христиан. — Муж этой женщины гниет в
тюрьме, а брат мужа жаждет вступить в грязную сделку с немцем, любовником
своей невестки.