Мы бы могли здесь продержаться до рождества. У этого паршивого
торговца пеленками Грина мужества, как у клопа. — Он выстрелил с бедра в
сторону проулка. — Эй, вы там, убирайтесь вон, — бормотал он про себя. —
Держитесь подальше от моего танка.
В комнату вошел лейтенант Грин.
— Спускайтесь вниз, — сказал он. — Уже темнеет. Через пару минут начнем
выходить.
— Я останусь здесь ненадолго, — пренебрежительно заявил Рикетт, — чтобы
держать фрицев на расстоянии. — Он помахал Ною и Бернекеру. — А вы все
двигайте вперед и, если они вас заметят, драпайте как толстозадые птицы.
Ной и Бернекер переглянулись. Им хотелось что-нибудь сказать Рикетту,
который стоял у окна с презрительной гримасой на лице, держа винтовку в
своих огромных ручищах, но они так и не нашли слов. Рикетт даже не
взглянул на них, когда они пошли вслед за лейтенантом Грином вниз, в
большую комнату.
В комнате пахло потом и порохом, на полу валялись сотни стреляных
гильз, раздавленных ногами осажденных. В этой комнате боевая обстановка
чувствовалась сильнее, чем в спальне, там, наверху. Мебель была свалена
перед окнами, деревянные стулья поломаны и разнесены в щепки, а люди
стояли на коленях на полу вдоль стен. В полутьме наступающих сумерек Ной
заметил Колклафа, лежавшего на полу в столовой. Он лежал на спине, с
вытянутыми по швам руками, уставившись немигающим взглядом в потолок. Из
носа у него текло, и время от времени он резко шмыгал — и это был
единственный звук, который он издавал. Этот звук напомнил Ною, что и у
него самого насморк; он вытащил из заднего кармана пропитанный потом
платок цвета хаки и высморкался.
В комнате было очень тихо, только назойливо жужжала одинокая муха.
Райкер дважды пытался пристукнуть ее каской, но всякий раз промахивался.
Ной сел на пол, снял с правой ноги крагу и ботинок и тщательно
расправил носок. До чего же приятно было почесать пятку и потом снова
натянуть гладкий носок! Солдаты, находившиеся в комнате, с интересом
наблюдали за ним, как будто он разыгрывал перед ними какую-то замысловатую
и чрезвычайно забавную сценку. Ной надел ботинок, потом крагу, аккуратно
зашнуровал ее и натянул поверх нее штанину. Он два раза чихнул так громко,
что Райкер даже подскочил от неожиданности.
— Будь здоров, — сказал Бернекер, улыбнувшись Ною. Ной улыбнулся ему в
ответ и подумал: «Какой чудесный парень!»
— Я не могу вам, братцы, посоветовать, как действовать, — сказал вдруг
лейтенант Грин. Он стоял сгорбившись у входа в столовую и говорил так,
словно заранее подготовил длинную речь, а теперь с удивлением
прислушивался к своим коротким, отрывистым фразам. — Я не могу сказать
вам, как лучше всего выбраться отсюда. Вы сами сообразите не хуже меня.
Ночью вы будете видеть вспышки орудий, а днем будете слышать стрельбу, так
что у вас будет общее представление о том, где находятся наши.
Карта вам
мало чем поможет, и лучше держитесь как можно дальше от дорог. Чем меньше
будут группы, тем больше шансов пробраться к своим. Мне очень жаль, что
так получилось, но, право, если мы будем сидеть здесь и ждать, то все
очутимся в мешке. Если же мы будем действовать мелкими группами, некоторые
из нас смогут все-таки прорваться к своим. — Он вздохнул. — А может быть,
прорвутся не некоторые, а многие из нас… И даже большинство, — добавил
он с напускной бодростью. — Мы сделали все для удобства наших раненых; за
ними там, внизу, будут присматривать французы. Если кто-нибудь
сомневается, — сказал он, как бы оправдываясь, — можете сойти вниз и
убедиться сами.
Однако никто не двинулся с места. Сверху доносились короткие очереди.
«Это Риккет, — подумал Ной, — там, у окна».
— И все же… — невнятно проговорил лейтенант Грин. — И все же…
Конечно, все это очень плохо. Но вы должны были быть готовы и к этому. На
войне такие случаи всегда возможны. Капитана я попытаюсь взять с собой. С
собой, — повторил он усталым голосом. — Если хотите что-нибудь сказать,
говорите сейчас…
Все продолжали молчать. У Ноя вдруг защемило сердце.
— Ну что ж, — сказал лейтенант Грин, — уже стемнело. — Он поднялся,
подошел к окну и выглянул наружу. — Да, — повторил он, — уже стемнело. —
Он повернулся к находившимся в комнате солдатам. Многие сидели на полу,
прислонившись к стене, низко опустив головы. Они напоминали Ною игроков
проигрывающей матч футбольной команды в перерыве между таймами.
— Итак, — сказал лейтенант Грин, — нет смысла больше откладывать. Кто
хочет пойти первым?
Никто не пошевелился, никто даже не поднял головы.
— Будьте осторожны, — продолжал лейтенант Грин, — когда доберетесь до
наших линий. Не обнаруживайте себя, пока не убедитесь абсолютно точно, что
они знают, что вы американцы. Кому охота получить пулю от своих? Так кто
пойдет первым?
Опять никто не пошевелился.
— Мой совет, — снова начал лейтенант Грин, — выходить через кухню. Там
есть сарайчик, который может служить прикрытием, а до изгороди оттуда не
больше тридцати ярдов. Вы, надеюсь, понимаете, что я больше не приказываю
вам. Решайте сами. А сейчас кому-то надо идти…
По-прежнему никто не двигался с места. «Это невыносимо, — думал Ной,
сидя на полу, — просто невыносимо». Он поднялся.
— Хорошо, — сказал он, потому что ведь кто-то должен был это сказать. —
Я пойду. — Он чихнул.
Встал и Бернекер.
— Я тоже иду, — сказал он.
Встал и Райкер.
— А, черт с ним, пойду и я.
Встали Каули и Демут. По каменному полу зашаркали ботинки.
— Где эта проклятая кухня? — спросил Каули.
«Райкер, Каули, Демут, — подумал Ной… — Памятные имена… Ну что ж,
сейчас мы можем начинать бой сначала».
— Хватит, — сказал Грин. — Для первой группы достаточно.
Все пятеро вышли в кухню. Никто из оставшихся даже не посмотрел им
вслед, никто не сказал ни слова. Люк в кухонном полу, ведущий в подвал,
был открыт.