Он выглядел дико и угрожающе с окровавленной
повязкой на лбу, с воспаленными, запавшими глазами и испачканными кровью
полусогнутыми руками.
Христиан тоже встал, но за Гарденбургом не пошел.
Машина быстро приближалась, подавая громкие сигналы, которые замирали
где-то в пустыне, отдаваясь тревожным эхом. Гарденбург не пошевелился. В
открытой машине было пять человек. Гарденбург стоял неподвижно,
хладнокровно наблюдая за ними. Христиан был уверен, что машина собьет
лейтенанта, и только открыл было рот, чтобы предупредить его, как раздался
скрип тормозов и длинная красивая машина остановилась в двух шагах от
лейтенанта.
Впереди сидели два итальянских солдата, один за рулем, другой сгорбился
рядом. Позади разместились три офицера. Все они поднялись и злобно
закричали по-итальянски на Гарденбурга.
Гарденбург по-прежнему не трогался с места.
— Я желаю разговаривать со старшим из офицеров, — сказал он по-немецки,
сохраняя полнейшее хладнокровие.
Они поговорили между собой по-итальянски, затем смуглый тучный майор на
ломаном немецком языке сказал:
— Я старший. Если хотите что-нибудь сказать, подойдите сюда и говорите.
— Будьте любезны сойти сюда, — сказал Гарденбург, неподвижно застыв
перед машиной.
Итальянцы снова затараторили между собой, потом майор открыл заднюю
дверцу и спрыгнул; толстый, в измятом, некогда нарядном мундире, он
воинственно направился к Гарденбургу. Тот с важным видом отдал честь.
Приветственный жест со стороны такого пугала выглядел театрально в залитой
ослепительным светом пустыне. Щелкнув в песке каблуками, майор в свою
очередь отдал честь.
— Лейтенант, — с раздражением заговорил майор, взглянув на нашивки
Гарденбурга, — мы очень торопимся, что вам нужно?.
— Я имею приказание, — холодно заявил Гарденбург, — реквизировать
транспорт для генерала Айгнера.
Майор с досадой открыл рот, но тут же закрыл его. Он поспешно огляделся
вокруг, словно ожидая, что генерал Айгнер внезапно появится из безлюдной
пустыни.
— Глупости, — наконец проговорил майор, — по этой дороге идет
новозеландский патруль, и мы не можем задерживаться…
— Я имею особое распоряжение, майор, — нараспев проговорил Гарденбург,
— и о новозеландском патруле ничего не знаю.
— Где генерал Айгнер? — майор снова неуверенно огляделся вокруг.
— В пяти километрах отсюда, — ответил Гарденбург, — с его бронемашины
слетела гусеница, и я имею особое распоряжение…
— Я уже слышал об этом! — воскликнул майор. — Я уже слышал об этом
особом распоряжении.
— Будьте настолько любезны, — сказал Гарденбург, — прикажите другим
господам выйти из машины. Водитель может остаться.
— Уйдите с дороги, — закричал майор и направился к машине, — я
достаточно наслушался этой чепухи.
— Майор, — спокойно и вежливо сказал Гарденбург.
— Майор, — спокойно и вежливо сказал Гарденбург. Майор остановился и
повернулся к нему; на лице его выступил пот. Остальные итальянцы
беспокойно смотрели на него: они ни слова не понимали по-немецки.
— Об этом не может быть и речи, — проговорил майор дрожащим от волнения
голосом, — это совершенно исключается, машина принадлежит итальянской
армии, и мы выполняем задание…
— Я очень сожалею, господин майор, — сказал Гарденбург, — но генерал
Айгнер старше вас чином, и это территория немецкой армии. Будьте любезны
сдать машину.
— Что за нелепость! — воскликнул майор, но уже неуверенно.
— Имейте в виду, — продолжал Гарденбург, — что впереди заградительный
пункт, который имеет распоряжение конфисковывать весь итальянский
транспорт и, если нужно, силой. Вам придется там объяснить, что делают три
строевых офицера в такой момент так далеко от своих частей. Вам также
придется объяснить, почему вы взяли на себя смелость игнорировать особое
распоряжение генерала Айгнера, командующего всеми войсками в этом районе.
Он холодно уставился на майора. Тот поднял руку и взялся за горло. На
лице Гарденбурга не дрогнул ни один мускул. Оно по-прежнему выражало
усталость, презрение и скуку. Повернувшись спиной к майору, он направился
к машине. Каким-то чудом ему удалось пройти эти несколько шагов не хромая.
— Furi! [быстрее! (итал.)] — приказал он по-итальянски, открывая
переднюю дверцу. — Выходите, водитель останется. — Сидевший рядом с
водителем солдат умоляюще поглядел на офицеров, но они, избегая его
взгляда, с тревогой смотрели на майора, следовавшего за Гарденбургом.
Гарденбург похлопал по руке солдата, сидевшего рядом с шофером.
— Furi, — спокойно повторил он.
Солдат вытер лицо и, глядя под ноги, вышел из машины, с несчастным
видом встав около майора. Они были удивительно одинаковые, эти два
итальянца, кроткие, смуглые, встревоженные, красивые и совсем непохожие на
военных.
— Теперь, — Гарденбург недвусмысленным жестом пригласил двух других
офицеров, — вы, господа…
Оба офицера взглянули на майора, один из них быстро заговорил
по-итальянски. Майор вздохнул и ответил тремя словами. Офицеры вышли из
машины и встали рядом с майором.
— Унтер-офицер, — позвал Гарденбург, не оборачиваясь.
Христиан подошел и встал по стойке смирно.
— Освободите багажник машины, — приказал Гарденбург, — отдайте этим
господам все их личное имущество.
Христиан заглянул в багажник: там были жестяные банки с водой, три
бутылки кьянти и две коробки с продовольствием. Методично, одну за другой,
он достал бутылки и коробки и поставил их к ногам майора на обочину
дороги. Все три офицера мрачно смотрели, как выгружают их вещи на песок
пустыни.
Христиан нерешительно дотронулся до жестянок с водой и спросил:
— Воду тоже, лейтенант?
— Воду тоже, — не колеблясь ответил Гарденбург.