Христиан поставил жестянки с водой около коробок с продовольствием.
Гарденбург подошел к задней части машины, где были привьючены скатанные
в рулоны постельные принадлежности, достал нож и тремя быстрыми взмахами
перерезал кожаные ремни. Брезентовые рулоны развернулись и упали в пыль.
Один из офицеров с раздражением заговорил по-итальянски, но майор резким
движением руки заставил его замолчать. Вытянувшись перед Гарденбургом,
майор сказал но-немецки:
— Я требую расписку на машину.
— Вполне законно, — серьезно ответил Гарденбург. Он достал карту,
оторвал от угла небольшой прямоугольный кусочек и начал медленно писать на
обороте.
— Так вас устроит? — спросил он и не спеша, отчетливо прочитал вслух:
«Получена от майора такого-то»… я оставляю пустое место, майор, вы его
заполните на досуге… «одна штабная машина «фиат» с водителем.
Реквизирована по приказу генерала Айгнера. Подпись: лейтенант Зигфрид
Гарденбург».
Майор выхватил бумагу и внимательно прочел ее. Затем размахивая ею,
громко заявил:
— Я предъявлю ее в должном месте и в должное время.
— Пожалуйста, — согласился Гарденбург и уселся на заднее сиденье. —
Унтер-офицер, садитесь сюда, — приказал он.
Христиан сел в машину рядом с лейтенантом. Сиденье было обито красивой
рыжевато-коричневой кожей; в машине пахло вином и туалетной водой.
Христиан бесстрастно смотрел вперед на загорелую бронзовую шею водителя.
Гарденбург перегнулся через Христиана и захлопнул дверцу.
— Avanti [вперед (итал.)], — спокойно сказал он водителю.
Спина водителя на мгновение напряглась, и Христиан заметил, как по его
голой шее разлилась краска. Водитель осторожно включил скорость.
Гарденбург отдал честь, все три офицера один за другим ответили на
приветствие, а солдат, казалось, был настолько ошеломлен, что не мог даже
поднять руку.
Машина плавно двинулась вперед, и над небольшой кучкой людей,
оставшихся на обочине дороги, взвилась пыль. Христиана так и подмывало
обернуться, но Гарденбург резко сжал его руку.
— Не смотри! — бросил он.
Христиан старался расслабить свои напряженные мышцы. Он ждал выстрелов,
но их не последовало. Он взглянул на Гарденбурга. На лице лейтенанта
играла легкая, холодная улыбка. «Он наслаждается всем этим, — с удивлением
подумал Христиан. — Несмотря на все свои раны, на брошенную роту, не зная,
что его ждет впереди, он наслаждается этим моментом, смакует его,
испытывает истинное удовольствие». Христиан тоже улыбнулся, глубже
опускаясь в мягкое кожаное сиденье и с наслаждением распрямляя уставшие
члены.
— А что, если бы они отказались отдать машину? — спустя некоторое время
спросил он.
Гарденбург улыбнулся, полузакрыв веки от чувственного удовольствия.
— Они убили бы меня, вот и все.
Гарденбург улыбнулся, полузакрыв веки от чувственного удовольствия.
— Они убили бы меня, вот и все.
Христиан серьезно кивнул головой.
— А воду, — спросил он, — зачем вы оставили им воду?
— О! Это было бы слишком, — ответил он, посмеиваясь и удобнее
усаживаясь на роскошном кожаном сиденье.
— Как вы думаете, что с ними будет? — спросил Христиан.
Гарденбург небрежно пожал плечами.
— Они сдадутся в плен и пойдут в английскую тюрьму. Итальянцы любят
сидеть в тюрьме. Ну, а теперь помолчи, я хочу спать.
Через несколько минут его дыхание стало ровным, а окровавленное,
грязное лицо приняло спокойное и почти детское выражение — он спал.
Христиан бодрствовал. «Кто-то, — думал он, — должен наблюдать за пустыней
и за водителем». Водитель сидел впереди в напряженной позе, быстро ведя по
дороге мощную машину.
Над городком Мерса-Матрух только что пронеслось дыхание смерти. Они
пытались найти кого-нибудь, чтобы доложить о себе, но в городе царил хаос.
Среди руин двигались машины, брели отставшие от частей солдаты, стояли
подбитые танки. Вскоре после их прибытия налетела эскадрилья самолетов,
которая бомбила город в течение двадцати минут. Разрушений стало еще
больше.
Из-под обломков разбитого санитарного поезда доносились дикие крики
людей. Казалось, все стремились только на запад; поэтому Гарденбург
приказал водителю влиться в длинный медленно двигающийся поток машин, и
они направились к окраине города. Там находился контрольный пункт, у
которого стоял изможденный капитан с приколотым на доску листом бумаги.
Капитан спрашивал у проходивших мимо него потоком запыленных и
изнуренных людей фамилии и наименование частей и записывал их. Он походил
на помешанного бухгалтера, пытающегося подвести баланс банка, разрушенного
землетрясением. Капитан не знал, где находится штаб их дивизии и
существует ли он еще. Деревянным мертвым голосом он повторял, с трудом
шевеля покрытыми коркой губами:
— Проходите, проходите. Черт знает что. Проходите.
Увидев, что у них водитель итальянец, он приказал:
— Оставьте его здесь, со мной, мы используем его для обороны города. Я
дам вам водителя немца.
Гарденбург мягко заговорил с итальянцем. Тот заплакал, но все-таки
вышел из машины и направился к капитану, небрежно волоча по пыли винтовку,
ухватив ее за ствол у самого дула. В его руках винтовка казалась
безобидной и мирной. Он безнадежным взглядом провожал катившиеся мимо
орудия и машины, полные солдат.
— С таким войском нам ни за что не удержать Матрух, — мрачно проговорил
Гарденбург.
— Конечно, — согласился капитан, — конечно, нет. Черт знает что. — И,
всматриваясь сквозь пыль в громыхавшие мимо него два противотанковые
орудия и бронемашину, поднявшие новые облака пыли, он стал записывать
номера их частей.