Содержимое
ведра выплеснулось вперед и, следуя Первому зловредному закону Сатаны
(если какая-то неприятность может случиться, от нее никуда не
денешься), окатило ноги Дипейпа, от колен и ниже, ядреным коктейлем из
пива, грэфа и белой молнии.
Разговоры за стойкой разом стихли, замолчали и мужчины у стола,
где шла игра в кости. Шеб повернулся, увидел Шими, стоящего на коленях
перед Дипейпом, и перестал играть. Красотуля, которая, закрыв глаза,
вкладывала в песню всю душу, проорала еще пару строк, прежде чем до
нее дошло, что в салуне неестественно тихо, тут она перестала петь и
открыла глаза. Потому что такая тишина предвещала только одно: сейчас
кого-то убьют. И уж она, конечно, не хотела пропустить этого
захватывающего события.
Дипейп застыл, вдыхая поднимающиеся алкогольные пары. Запах
неприязни не вызывал, все лучше, чем сосновая смола. И мокрые,
прилипшие к ногам штаны особенно не смущали: другое дело, если б сок
жизни налился в сапоги, но этого не произошло.
Его рука упала на рукоятку револьвера. Слава богам, наконец-то у
него появился повод забыть о липких руках и уехавшей шлюхе. Да еще
немного поразвлечься.
Теперь затих весь салун. Стенли вытянулся за стойкой, как солдат,
нервно подергивая подтяжки. С другого конца стойки Рейнолдс с
интересом взирал на своего партнера. Он взял раковину из дымящейся
миски и раздавил ее о край стойки, как сваренное вкрутую яйцо. У ног
Дипейпа Шими поднял голову, в его округлившихся глазах застыл страх.
Черные волосы торчали во все стороны. Он попытался улыбнуться.
— Ну, — процедил Дипейп. — Ты меня всего облил, парень.
— Премного извиняюсь, здоровяк, я споткнулся. — Шими указал за
спину. Несколько капелек «верблюжьей мочи» слетело с пальцев. Кто-то
нервно откашлялся. Все взгляды скрестились на Шими и Дипейпе, а тишина
стояла такая, что слышался шелест листвы под ветром да шум волн,
разбивающихся о скалы Хэмбри-Пойнта, в двух милях от «Приюта».
— Черта с два. — подал голос пастух, отпрянувший от стойки. Лет
двадцати, внезапно испугавшийся, что ему больше не увидеть мать. — Не
пытайся переложить вину на меня, паршивый недоумок.
— Мне без разницы, {как} это произошло. — Дипейп отдавал себе
отчет, что играет для зрителей, а у зрителей, как известно, цель одна
— увидеть зрелище. И сэй Р.Б.Дипейп не мог отказать им в маленьком
удовольствии.
Ох ухватился за штаны повыше колен и подтянул их повыше, открыв
носки сапогов. Блестящие и мокрые.
— Смотри сюда. Видишь, что ты сделал с моими сапогами.
Шими, однако, не отрывал глаз от его лица, перепуганный, с
прилипшей к лицу идиотской улыбкой.
Стенли Руис решил, что должен попытаться предотвратить трагедию.
Он знал Долорес Шимер, мать мальчика, возможно, сам был его отцом. И
потом, он любил Шими.
Дурачок, но с добрым сердцем, не пил, работал
отменно. Опять же, мог улыбнуться тебе в самый холодный и мрачный
зимний день. Этого таланта недоставало куда как многим нормальным
людям.
— Сэй Дипейп. — Он приблизился на шаг, заговорил тихо и
почтительно. — Я очень сожалею о случившемся. Я с радостью оплачу вашу
выпивку этим вечером, если вы сможете забыть это печальное…
Дипейп отреагировал мгновенно, движение его руки мало кто успел
уловить, но завсегдатаев «Приюта» это не удивило: они и так знали, что
подручный Джонаса должен иметь отменные рефлексы. Удивило их другое:
{он даже не повернулся, чтобы определить местоположение цели.} Ему
вполне хватило голоса Стенли.
Дипейп выхватил револьвер, и его рука описала широкую
поднимающуюся дугу. Он попал Стенли Руису точно в рот. Раскровив губы
и выбив три зуба. Кровь брызнула за зеркало, тянущееся за баром.
Несколько капель попали на левый нос Сорви-Головы. Стенли вскрикнул,
прижал руки к лицу, откинулся на полку за его спиной. В тишине
отчетливо зазвенели бутылки.
У другого конца стойки Рейнолдс раздавил еще одну ракушку, с
интересом наблюдая за происходящим. Цирк, да и только.
Дипейп все смотрел на стоящего на коленях юношу.
— Почисти мне сапоги.
На лице Шими отразилось облегчение. Почистить ему сапоги!
Конечно! С удовольствием! Немедленно! Он вытащил тряпку из заднего
кармана. Совсем даже не грязную. Во всяком случае, не очень.
— Нет. — вкрадчивым голосом остановил Дипейп. Шими вновь поднял
голову, в изумлении воззрился на него. — Эту рвань убери туда, где она
лежала… я не хочу даже смотреть на нее. Шими тут же засунул тряпку в
задний карман. — Вылижи их, — так же вкрадчиво продолжил Дипейп. — Вот
что я от тебя хочу. {Ты} будешь вылизывать мои сапоги, пока они не
высохнут и не станут такими чистыми, что ты сможешь увидеть в них свою
идиотскую образину.
Шими мялся, словно не понимал, что от него требовалось. Возможно,
слова Дипейпа дошли до него не сразу.
— Я бы не спорил, — подал голос Крикун Каллахэн из-за пианино
Шеба, он полагал, что это безопасное место. — Если ты хочешь увидеть
завтрашний восход, надо это сделать.
Дипейп уже решил, что завтрашнего восхода этому придурку не
увидеть, по крайней мере в этом мире, но держал свои мысли при себе.
Ему никогда не вылизывали сапоги. Он хотел знать, что будет при этом
испытывать. Если это ему понравится… а то и возбудит… он заставит
повторить эксперимент Ее святейшество.
— Я должен это делать? — Глаза Шими наполнились слезами. — Я не
могу просто извиниться и начистить их до блеска?
— {Вылизывай,} слабоумный осел, — отрезал Дипейп.
Волосы Шими упали на лоб. Язык показался между губ. А когда он
наклонился к сапогам Дипейпа, первая слеза упала на пол.