2
Около пяти утра мэр Торин проснулся от кошмара. В его сне птица с
розовыми глазами медленно кружила над феодом. И там, куда падала ее
тень, трава, желтела, листья опадали с деревьев, посевы гибли. Тень
эта превращала зеленый и благодатный феод в бесплодные земли. Это,
конечно, мой феод, но и птица тоже моя, подумал он перед тем как
проснуться, свернувшись в клубок у края кровати.
Моя птица, ибо я
привез ее сюда, я выпустил ее из клетки.
Торин понял, что в эту ночь ему уже не заснуть. Налил стакан
воды, выпил, прошел в кабинет, на ходу надевая халат. Помпон на конце
ночного колпака елозил по спине между лопатками, колени скрипели при
каждом шаге.
Сон этот словно выплеснул на поверхность чувство вины… но
сделанного не вернешь. Завтра
Джонас и его дружки получат то, за чем приехали (и за что
заплатили). Послезавтра их уже не будет. Улетай, птица с розовыми
глазами и мертвящей тенью. Улетай, откуда прилетела, и забирай с собой
Больших охотников за гробами. Торин точно знал, что в ближайшее время
его будут занимать другие заботы, главным образом приятные, так что он
думать забудет обо всех этих джонасах. И уж конечно, не будут ему
сниться такие кошмары.
И потом, сны, не подкрепленные чем-то более существенным, — всего
лишь сны, а не знамения.
Более существенным могли бы стать носки сапог, выглядывающие
из-под портьеры у окна в кабинете… но сэй Торин даже не посмотрел в
ту сторону. Взгляд его сосредоточился на бутылке, что стояла у его
любимого кресла. Пить кларет в пять утра еще не пошло у него в
привычку, но он решил, что глоток-другой не повредит. Ему же приснился
страшный сон, и завтра, опять же…
— Завтра праздник Жатвы, — сказал он, усаживаясь в кресло у
камина. — Полагаю, человек имеет право расслабиться.
Он наполнил бокал, последний в своей жизни, выпил… Спиртное,
попав в желудок, приятным теплом растеклось по всему телу. Да, так-то
лучше. Никаких тебе гигантских птиц, никаких смертоносных теней. Он
потянулся, переплел пальцы, — которые тут же затрещали.
— Терпеть не могу этого звука, старый козел, — произнес голос над
ухом Торина.
Торин подпрыгнул. Сердце чуть не выскочило из груди. Пустой
стакан слетел с подлокотника и разбился о камни камина.
Прежде чем Торин успел закричать, Рой Дипейп сорвал с него ночной
колпак, схватился за остатки волос и оттянул голову мэра назад. И тут
же нож, который Рой держал в руке, далеко не такой красивый, как
приобретенный на рынке Рейнолдсом, но не менее острый, перерезал
старику горло. Кровь хлынула струей. Дипейп отпустил волосы Торина,
вернулся к портьере, поднял что-то с пола. Дозорного Катберта. Принес
его к креслу и положил на колени умирающего мэра.
— Птица… — прохрипел Торин, брызжа кровью. — Птица!
— Да, старина, какой ты, однако, наблюдательный, если заметил это
даже в таком состоянии. — Дипейп вновь оттянул голову Торина назад и
двумя короткими взмахами ножа вырезал ему глаза. Один упал в камин,
второй сполз на пол по стене. Правая рука Торина дернулась и затихла.
Оставалось еще одно дело. Дипейп огляделся, решил, что лучше помпона с
ночного колпака Торина ему не найти. Поднял его, обмакнул в лужу
крови, скопившуюся на халате на коленях мэра, и нарисовал на стене
эмблему Благодетеля — широко раскрытый глаз.
Поднял его, обмакнул в лужу
крови, скопившуюся на халате на коленях мэра, и нарисовал на стене
эмблему Благодетеля — широко раскрытый глаз.
— Вот так. — С довольным видом он отступил на шаг. — Если уж это
не прикончит их, то не знаю, что и делать.
3
Джонас показал Френу Ленджиллу, где расставить его людей: двоих в
конюшне, шестерых — снаружи. Трое спрятались за ржавыми остовами
сельскохозяйственной техники, двое — в руинах пожарища, один, Дейв
Холлис, затаился на крыше конюшни. Ленджилла порадовало, что люди его
отнеслись к порученному делу более чем серьезно. Конечно, им
предстояло иметь дело с мальчишками, но эти мальчишки однажды взяли
верх над Большими охотниками за гробами.
Пока они не подъехали к «Полосе К», шериф Эвери всем своим видом
показывал, что парадом командует именно он. Но у ранчо руководство
операцией перешло к Ленджиллу, восседавшему на лошади с ручным
пулеметом через плечо, с прямой, как и двадцать лет назад, спиной.
Эвери, у которого от волнения то и дело перехватывало дыхание, скорее
обрадовался, чем обиделся.
— Я скажу вам, где вы должны встать, как мне и рекомендовали.
План хорош, и у меня нет никаких возражений, — объяснял Ленджилл своим
подчиненным: их лица смутно белели в темноте. — От себя хочу добавить
только одно. Живыми они нам не нужны, но будет лучше, если мы захватим
их, а не убьем… Мы же хотим, чтобы с ними расплатился феод, простой
люд, и расплатился по полной программе. За все, что они натворили.
Поэтому говорю следующее: если будет необходимость стрелять —
стреляйте. Но я сдеру шкуру с любого, кто откроет огонь без
надобности. Вы меня поняли?
Ответа не последовало. Вроде бы поняли.
— Отлично. — Лицо Ленджилла напоминало каменную маску. — Даю вам
минуту, чтобы убедиться, что ничего не гремит, и в путь. Больше ни
слова.