— Мой, Сюзан. — Ален шагнул к Роланду. — Ты знаешь, кто я?
Сюзан улыбнулась с закрытыми глазами: — Да, ты — Ален… и Ричард
Стокуорт.
— Совершенно верно. — Он бросил на Роланда нервный взгляд: О чем
мне ее спрашивать?
Но Роланд молчал. Он одновременно оказался в двух местах, слышал
два разных голоса.
Сюзан, у ручья в ивовой роще: «Она говорит: «Да, дорогая, сделай
так, ты хорошая девочка», — а потом все становится розовым».
Отца, во дворе за Залом Предков: «Это грейпфрут. То есть я говорю
про розовый».
Розовый шар.
7
Лошади стояли оседланные, снаряженные в дорогу. Трое юношей,
внешне спокойные, в душе так и рвались в путь. Кого, как не юных,
влекут далекие странствия, таящие сюрпризы за каждым поворотом, каждым
холмом.
Происходило все это во дворе к востоку от Зала Предков, совсем
рядом с той полоской травы, на которой Роланд победил Корта, положив
начало цепочке последующих событий. Небо просветлело, но солнце еще не
поднялось над горизонтом. И туман серыми полосами лежал на зеленых
полях. В двадцати ярдах от них отцы Катберта и Алена стояли на страже,
широко раздвинув ноги, положив руки на рукоятки револьверов. Они не
ждали атаки Мартена (вроде бы он уехал не только из дворца, но и из
Гилеада), однако никто не отменял поговорку: береженого берегут боги.
Поэтому последнее напутствие, перед отъездом в Меджис и на
Внешнюю Дугу, давал им отец Роланда.
— Вот что я вам скажу напоследок, — заговорил он, когда они
подтягивали подпруги. — Я сомневаюсь, что вам встретится что-либо,
затрагивающее наши интересы, только не в Меджисе, но я попрошу вас
приглядывать за одним цветом радуги. Я про Колдовскую радугу. — Он
засмеялся, потом добавил: — Это грейпфрут. Я имею в виду розовый.
— Колдовская радуга — не более чем сказка, — улыбнулся Катберт в
ответ на улыбку Стивена. А потом… что-то неуловимое, может,
выражение глаз Стивена Дискейна, стерло улыбку с его лица. — Нет?
— Не все истории о прошлом правдивы, но я думаю, что Радуга
Мейрлина существовала, — ответил Стивен. — Говорили, что когда-то было
тринадцать хрустальных шаров, по одному на каждого из двенадцати
Хранителей, и еще один, олицетворяющий точку пересечения всех Лучей.
— Шар Башни, — уточнил Роланд, чувствуя, как по его коже бегут
мурашки. — Шар Темной Башни.
— Да, когда я был маленьким, его звали Тринадцатым. Мы
рассказывали истории о черном шаре, пугая друг друга, пока нас не
поймали за этим наши отцы. Мой отец предупредил нас, что даже в
досужих разговорах не стоит упоминать про Тринадцатый, потому что он
может услышать свое имя и покатиться в нашу сторону.
Но о черном
Тринадцатом шаре вам думать не след… по крайней мере сейчас. Нет,
речь идет о розовом. Грейпфруте Мейрлина.
Юноши не могли понять, говорит ли он серьезно… или подшучивает
над ними.
— Если остальные шары существовали, то большая их часть уже
разбита. Они не задерживались надолго в одном месте и в одних руках, а
разбиваются даже магические кристаллы. Однако три или четыре шара
Радуги Мейрлина еще катятся по просторам нашего несчастного мира.
Синий, это точно. Лет пятьдесят назад он принадлежал племени мутантов,
кочующему по пустыне, они называют себя Горбуны, хотя с тех пор о нем
ничего не слышно. Зеленый и оранжевый находятся соответственно в Ладе
и Дизе. И, возможно, есть еще розовый.
— А что они делают? — спросил Роланд. — Для чего нужны?
— Открывают невидимое человеческому глазу. Некоторые цвета
Колдовской радуги позволяют заглянуть в будущее. Другие — в иные
миры… в которых живут демоны, куда ушли Древние, покинувшие наш мир.
Они могут также показать местоположение тайных дверей, которые
соединяют миры. Вроде бы есть цвета, позволяющие заглянуть в далекое
будущее нашего мира, увидеть то, что люди предпочли бы сохранить в
тайне. Шары эти никогда не видят хорошее, только плохое. Что в
сказанном мной правда, а что — вымысел, не знает никто.
Он смотрел на них, уже не улыбаясь.
— Но вот что вы должны знать: у Джона Фарсона есть талисман,
который светится в его шатре… иногда перед битвой, иногда перед
крупными передвижениями войск, иногда перед принятием важных решений.
И светится он розовым.
— Может, у него электрическая лампочка, которую он накрывает
розовым шарфом, когда молится? — Катберт смущенно оглядел своих
друзей. — Я не шучу. Некоторые так делают.
— Возможно, — согласился отец Роланда. — Может, дело только в
этом. А может, и нет. Потому что, как вам известно не хуже меня, он
продолжает бить нас, продолжает от нас ускользать, продолжает
появляться там, где мы ждем его меньше всего. Если магия в нем, а
талисман тут ни при чем… да помогут боги Альянсу.
— Мы будем искать его, если нужно, — ответил Роланд. — но Фарсон
на севере и западе. Мы же едем на восток, — как будто его отец этого
не знал.
— Если это шар Радуги, — ответил Стивен, — он может быть где
угодно… на востоке и юге с той же легкостью, что и на западе. Видите
ли, он не может постоянно держать шар при себе. Как бы он этого ни
хотел. Никто не может.
— Почему?
— Потому что они живые и голодные. Сначала человек использует
шар, потом шар — человека. Если такой шар есть у Фарсона, он будет
держать его подальше от себя, призывая лишь в те моменты, когда шар
действительно необходим.