Во дворе ранчо «Полоса К» Роланда ударил Катберт. На этот раз
инициативу взял на себя Ален, врезал правым кулаком Роланду в лоб. Его
отбросило назад, хрустальный шар выпал из слабеющих пальцев, отсвет
ужасного розового сияния покинул его лицо. Катберт поймал Роланда,
Ален — шар. Розовый свет притягивал взгляд, пытался проникнуть в мозг,
но Ален решительно затолкал магический кристалл в мешок, более не
взглянув на него, затянул веревку… но в последний момент успел
заметить, что розовый свет погас: шар признал свое поражение, во
всяком случае, в этой стычке.
Ален повернулся, поморщился, увидев синяк, расползающийся по лбу
Роланда.
— Он?..
— Отключился, — ответил Катберт на невысказанный вопрос.
— Лучше бы ему побыстрее прийти в себя.
Катберт мрачно взглянул на Алена, от его обычной веселости не
осталось и следа.
— Да, в этом ты абсолютно прав.
7
Шими стоял у нижней ступени лестницы, которая вела в
хозяйственные помещения, переминаясь с ноги на ногу, ожидая, что сэй
Торин вернется с дворцовой кухни или позовет его туда. Он не знал, как
долго она пробыла на кухне, но ему казалось — целую вечность. Он
хотел, чтобы она вернулась, а еще больше, чтобы привела с собой сэй
Сюзан. Шими ужасно не нравилось и это место, и этот день. Дурное
предчувствие наползало, как черный дым, поднявшийся к небу на западе.
Что там случилось, связано ли это с громовым раскатом, который он
слышал раньше, Шими не знал, но ему хотелось выбраться из
Дома-на-Набережной до того, как солнце исчезнет в дыму у западного
горизонта и в небе воцарится настоящая Демоническая Луна.
Одна из дверей, соединяющих коридор с кухней, распахнулась. Олив
поспешила к нему. Одна.
— Она в кладовой, это точно. — Олив провела рукой по седеющим
волосам. — Большего я от этих двух идиотов не добилась. Я поняла, что
и не добьюсь, как только они заговорили на своем птичьем языке.
Специального слова для диалекта простолюдинов Меджиса не было,
поэтому аристократия называла его по-всякому, в том числе и птичьим
языком. Олив знала обоих ковбоев, что охраняли кладовую, не лично,
конечно, но встречала их и во дворце, и вне его. Опять же у нее не
было ни малейшего сомнения в том, что эти парни владеют не только
птичьим, но и нормальным языком. А заговорили на птичьем только для
того, чтобы прикинуться, будто не понимают ее, и избежать
необходимости отвечать на вопросы. Олив им подыграла и не стала
выводить их на чистую воду, хотя местным диалектом владела и могла бы
высказать ковбоям все, что о них думает.
Олив им подыграла и не стала
выводить их на чистую воду, хотя местным диалектом владела и могла бы
высказать ковбоям все, что о них думает. Она уже поняла, что ковбои
получили строгий приказ держать язык за зубами.
— Я сказала им, что наверху какие-то люди. — продолжила Олив, — и
я боюсь, что они хотят украсть серебро. Попросила их подняться и
посмотреть, кого занесло во дворец. Они лишь тупо смотрели на меня. No
habla [Не понимаю (исп.).], сэй. Дерьмо. Дерьмо!
Шими хотел уже обозвать ковбоев сукиными детьми, но решил, что
лучше помолчать. Олив ходила перед ним взад-вперед, изредка бросая
взгляды на закрытые двери кухни. Наконец остановилась перед Шими.
— Выверни карманы. Давай посмотрим, нет ли в них чего полезного.
Шими подчинился. Из одного достал маленький карманный нож
(подарок Стенли Руиса) и недоеденную булку. Из второго — три
маленькие, пальчиковые петарды, одну большую, круглую, и несколько
серных спичек.
Глаза Олив заблестели, когда она увидела петарды и спички.
— Слушай меня. Шими…
8
Катберт похлопал Роланда по щеке. Безрезультатно. Ален оттолкнул
его, опустился на колени, взял руки стрелка в свои. Он никогда не
использовал свой дар для того, чтобы помочь человеку прийти в себя, но
ему говорили, что такое возможно: в некоторых случаях дар позволяет
проникнуть в разум другого.
Роланд! Роланд, проснись! Пожалуйста! Ты нам нужен!
Поначалу ответная реакция напрочь отсутствовала. Потом Роланд
шевельнулся, что-то пробормотал, выдернул руки из пальцев Алена. За
мгновение до того, как веки Роланда поднялись, и Катберт, и Ален
замерли от страха: вдруг они увидят не глаза, а розовый пламень.
Но они увидели глаза Роланда — холодные светло-синие глаза
стрелка.
Он попытался подняться, но первая попытка не удалась. Протянув
руки, Катберт взялся за одну руку стрелка, Ален — за вторую. Когда они
потянули его вверх, Берт чуть не ахнул: в волосах Роланда появилась
седина, которой раньше не было и в помине, он мог в этом поклясться.
Однако последний раз взгляд его упал на волосы Роланда только утром,
то есть очень и очень давно.
— Сколько я пролежал без сознания? — Роланд кончиками пальцев
коснулся синяка на лбу и поморщился от боли.
— Не долго, — ответил Ален. — От силы минут пять. Роланд, извини,
что ударил тебя, но пришлось. Шар… я подумал, что он убивает тебя.
— Может, так и было. С ним все в порядке?
Ален указал на затянутый веревкой мешок.
— Хорошо. Будет лучше, если его повезет один из вас. Я… — он
помолчал, ища подходящие слова, а когда нашел, ледяная улыбка
искривила уголки его рта, — .