Только в глазах стояли надежда и печаль.
Теперь Роланд понимал, почему Олив показалась ему грустной. Для того у
нее имелись все основания.
Компания мэра все смеялась. Раймер наклонился со своего места во
главе другого стола, чтобы внести в поток остроумия и свою лепту.
Должно быть, ему это удалось. На этот раз рассмеялся даже Джонас.
Сюзан прижала руку к груди, потом взяла салфетку, поднесла к лицу,
чтобы вытереть слезу, покатившуюся из уголка глаза. Торин накрыл
вторую ее руку своей. Она посмотрела на Роланда и встретила его
взгляд, все еще смеясь. Он подумал об Олив Торин, сидящей в дальнем
конце над нетронутой тарелкой супа, с несчастной улыбкой на лице.
Сидящей там, где ее могла видеть и эта девица. И подумал о том, что,
будь при нем револьверы, он бы поднял один и пустил бы пулю в холодное
и блудливое маленькое сердце Сюзан Дельгадо.
Но тут же пришла другая мысль: {Кому ты дуришь голову?}
Подошел слуга, поставил перед ним тарелку с рыбой. Роланд
подумал, что никогда еще он не испытывал такого отвращения к пище…
но понял, что будет есть, будет, хотя бы ради того, чтобы вернуться к
тем вопросам, что возникли у него в разговоре с Хэшем Ренфрю,
владельцем ранчо «Ленивая Сюзан». Он не собирался забывать лица своего
отца.
{Да, я буду хорошо его помнить,} думал Роланд. {Если бы только я
мог забыть другое лицо, над сапфировым ожерельем.}
10
Обед тянулся бесконечно, но на нем прием не закончился. Стол в
зале приемов убрали, и гости, выплеснувшись из обеденного зала, встали
в два соприкасающихся в одном месте хоровода, мужской и женский,
следуя указаниям очень подвижного, невысокого росточка, рыжеволосого
мужчины, как потом выяснилось со слов Катберта, министра развлечений
при дворе мэра Торина. В хороводы народ собрался со смехом и не без
труда (Роланд догадался, что две трети гостей уже крепко набрались), и
тут же гитаристы заиграли какую-то незамысловатую мелодию. Хороводы
двинулись в противоположных направлениях. И не останавливались, пока
музыка не оборвалась. Та пара, что оказалась в точке соприкосновения
хороводов, прошла в женский круг и начала танцевать под аплодисменты и
радостные крики остальных.
Руководитель оркестра прекрасно знал местные нравы, а потому
музыка смолкала в тот самый момент, когда в точке соприкосновения
оказывалась самая нелепая пара: высокая женщина — коротышка-мужчина,
толстая женщина — худой мужчина, старая женщина — молодой мужчина
(Катберту досталась дама, по возрасту годящаяся ему в бабушки, с ней
он и станцевал под хихиканье и одобрительные вопли).
И вот, когда Роланд думал, что эти глупые танцы никогда не
закончатся, музыка смолкла, и он оказался лицом к лицу с Сюзан
Дельгадо.
Какое-то мгновение он лишь смотрел на нее, чувствуя, что его
глаза вылезают из орбит, не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой.
Потом она подняла руки, зазвучала музыка, хоровод (в котором стояли и
мэр Торин, и сухо улыбающийся Джонас) зааплодировал, и Роланд повел
Сюзан в танце.
Поначалу, в первом пируэте (ноги его, онемевшие или нет,
двигались как положено), ему казалось, что тело его стало стеклянным.
А потом, когда их тела соприкоснулись, когда он услышал шуршание ее
платья, все человеческие чувства и эмоции вновь вернулись к нему.
На мгновение она прижалась к Роланду, и когда заговорила, от ее
дыхания у него защекотало в ухе. Могла ли женщина свести мужчину с
ума, так просто взять и свести? До этого вечера он бы в такое не
поверил, но этот вечер все перевернул.
— Спасибо тебе за твои благоразумие и порядочность, — прошептала
она.
Он чуть отстранился, кружа ее в танце, его рука лежала на ее
пояснице — ладонь на прохладном шелке платья, пальцы касались теплой
кожи. Ее ноги синхронно повторяли все его движения. Она нисколько не
опасалась, что его тяжелые сапоги отдавят изящные туфельки.
— Я могу быть благоразумным, сэй, — ответил он. — А насчет
порядочности… Я изумлен, что вы знаете это слово.
Она вскинула глаза на его закаменевшее лицо, улыбка поблекла. Он
увидел, как глаза заливает злость, но прежде в них промелькнула боль,
словно он ударил ее. И он одновременно почувствовал радость и печаль.
— Почему ты так говоришь со мной? — прошептала она.
Музыка смолкла, прежде чем он успел ответить… хотя и понятия не
имел, что мог сказать в ответ. Она сделала реверанс, он поклонился,
под аплодисменты и свист [В Америке свистом выражают одобрение.]
гостей. Они вернулись на прежние места в своих хороводах, вновь
заиграли гитары. Роланд почувствовал, как его схватили за руки с обеих
сторон: хоровод двинулся дальше.
Смех. Крики. Хлопки в такт музыке. Чувствуя спиной ее
присутствие, он ничем не выделялся среди остальных. И гадал, ужели ей,
так же, как и ему, хочется вырваться отсюда в темноту, где бы он мог
скинуть перед ней маску, чтобы она увидела его истинное лицо, пылающее
любовью.
Глава шестая
ШИМИ
1
Около десяти вечера трое молодых людей из Внутренних феодов
поблагодарили хозяйку и хозяина за гостеприимство и откланялись,
выскользнув в теплую, напоенную ароматами цветов летнюю ночь.