В тот вечер Ален сидел в одном из кресел, а Катберт обосновался
на ящике, который очень ему нравился. На парапете, вглядываясь в
земляной двор и сгоревший остов дома Герберов, лежал дозорный.
Ален вымотался донельзя. Они искупались в соседнем ручье, но ему
казалось, что он по-прежнему благоухает запахами рыбы и водорослей.
Целый день они считали сети. Он никогда не бегал от тяжелой работы,
даже монотонной, но чего он терпеть не мог, так это работы
бессмысленной. Которой им и приходилось заниматься. Хэмбри делился
надвое: рыбаки и конезаводчики. У рыбаков они не могли найти ничего
подозрительного, за три недели все трое в этом убедились. Ответы
лежали на Спуске, на который они не смели даже взглянуть. По приказу
Роланда.
Налетел порыв ветра и донес до них ноющий, дребезжащий «голос»
червоточины.
— Как же я ненавижу этот звук, — вырвалось у Алена.
Катберт, непривычно молчаливый в этот вечер, кивнул:
— Да.
Слово это, да и многие другие, они произносили уже как местные.
Ален подозревал, что хэмбрийский выговор останется с ними надолго
после того, как они сотрут пыль Меджиса со своих сапог.
Из бункера до них доносился куда более приятный звук — воркование
голубей. И тут же к ним из-за стены прибавился третий, который молодые
люди пытались уловить, сидя на крыльце и наблюдая за закатом: топот
копыт.
Роланд появился из-за угла, как всегда, легко и непринужденно,
держась в седле, и в тот же момент произошло событие, которое Ален
расценил… как дурной знак. Затрепыхались крылышки, темный объект
возник в воздухе, и внезапно птица спикировала на плечо Роланда.
Он не подпрыгнул от неожиданности, просто повернул голову.
Подъехал к коновязи, остановил Быстрого, вытянул руку.
— Алле, — мягко приказал он, и голубь перелетел на открытую
ладонь.
Роланд увидел привязанную к лапке капсулу, взял ее, открыл,
достал плотно свернутый листок бумаги. Вновь вытянул руку с сидящим на
ней голубем. Вытянул руку и Ален.
— Алле.
Голубь перелетел к нему. Пока Роланд спешивался, Ален унес голубя
в бункер, где под раскрытым окном стояли клетки. Открыл центральную и
поднес к дверце голубя. Голубь, который только что прилетел, нырнул в
клетку. Голубь из клетки перебрался на ладонь Алена. Он закрыл дверку
на задвижку, пересек комнату, сунул свободную руку под подушку Берта.
Достал матерчатый конверт, в котором лежали полоски бумаги, и дорожную
ручку. Взял одну полоску и ручку, в корпусе которой находилась емкость
с чернилами и ее не приходилось всякий раз макать в чернильницу. Вышел
на крыльцо. Роланд и Катберт изучали развернутую полоску бумаги,
которую голубь доставил из Гилеада. Всю ее покрывали крохотные
геометрические фигурки.
— Что пишут? — спросил Ален.
— Что пишут? — спросил Ален. Код не отличался сложностью, но в
отличие от Катберта и Роланда Ален не мог читать его с листа. Алена
отличали другие таланты: умение быстро находить след, в минуту
опасности чувствовать невидимое глазу.
— «Фарсон двинулся на восток, — читал Катберт. — Силы разделились
на большой и маленький отряды. Вы видите что-либо необычное?» — Он
воззрился на Роланда. — Что-либо необычное, как это понимать?
Роланд покачал головой. Он не знал. И сомневался, что это знали
люди, отправившие послание, и среди них, безусловно, его отец.
Ален протянул Катберту полоску бумаги и ручку. Одним пальцем Берт
погладил по головке воркующего голубя. Он уже расправлял крылья,
готовясь к долгому полету на запад.
— Что мне написать? — спросил Катберт. — Как обычно?
Роланд кивнул.
— Но мы {видели} много необычного! — воскликнул Ален. — И знаем,
что здесь многое не так! Лошади… и это маленькое ранчо к югу… не
могу вспомнить названия… Катберт вспомнил.
— «Рокинг Аш».
— Да, «Рокинг Аш». Мы же обнаружили там {волов.} Волов! Боги, да
раньше я их видел только на картинках!
На лице Роланда отразилась тревога:
— Кто-нибудь знает, что вы их видели?
Ален нетерпеливо пожал плечами:
— Думаю, что нет. Там были скотники… трое, может, четверо…
— Да, четверо, — подтвердил Катберт. — …но они не обращали на
нас внимания. Даже когда мы что-то видим, они думают, что мы слепцы.
— Пусть думают так и дальше. — Взгляд Роланда скользил по ним, но
отсутствующее выражение лица показывало, что мыслями он далеко. А
когда Роланд повернулся к заходящему солнцу, Ален заметил что-то
лишнее у него на воротнике. И ловко ухватил это что-то: Роланд его
движения не заметил. {Берту такого ни в жизнь не сделать,} с гордостью
подумал Ален.
— Да, но…
— Текст тот же, — поставил точку Роланд. Сел на верхнюю ступеньку
крыльца и всмотрелся в багрянец заката. — Терпение, мистер Ричард
Стокуорт и мистер Артур Хит. Что-то мы знаем наверняка, а о чем-то
только догадываемся. Но разве Джон Фарсон пойдет сюда только для того,
чтобы разжиться лошадьми? Я так не думаю. Не уверен. Лошади
представляют собой немалую ценность, кто ж спорит… но я не уверен.
Поэтому подождем.
— Хорошо, хорошо, тот же текст. — Катберт положил листок на
парапет, заполнил его чередой символов. Это послание Ален мог
прочесть: оно повторялось несколько раз со времени их прибытия в
Хэмбри: «Сообщение получено. Мы в порядке. Докладывать нечего».
Записку свернули, уложили в капсулу и закрепили ее на ножке
голубя. Ален спустился с крыльца, остановился рядом с Быстрым (тот
терпеливо ждал, пока его расседлают), поднял птицу к тающему закату.