5
Сюзан не сомневалась, что цветы от Уилла, и не ошиблась. Записку
писала крепкая и уверенная рука.
{Дорогая Сюзан Дельгадо!
В тот вечер я наговорил лишнего и прошу извинить меня.
Могу я увидеться с тобой и поговорить? Наедине.
_Вопрос очень важный._ Если ты согласна повидаться со
мной, отправь записку с юношей, который принес цветы.
Ему можно доверять.
Уилл Диаборн}
Вопрос очень важный. Подчеркнуто.
Ей не терпелось узнать, что же для него так важно, но она
одернула себя: не делай глупостей. Может, он попытается
воспользоваться ее доверчивостью… а если так, на кого возложат вину?
Кто говорил с ним, ехал на его лошади, демонстрировал ему свои ножки?
Кто клал руки ему на плечи и целовал в губы?
При этой мысли щеки и лоб вспыхнули, а пах обдало жаром. Она не
могла сказать, что сожалеет о том поцелуе, но, сожалей не сожалей, это
была ошибка. А вновь увидеться с ним — ошибка куда более грубая.
Однако она жаждала новой встречи и в глубине души уже знала, что
готова простить его. Но она дала слово.
Согласилась стать наложницей Торина. Ночью она лежала без сна.
ворочаясь с боку на бок, поначалу думая, что избрала верный путь,
наиболее достойный, не реагировать на его просьбу… потом появились
другие мысли.
.. потом появились
другие мысли… более фривольные, подталкивающие к авантюре.
Услышав, как колокол отбил полночь, возвещая о завершении одного
дня и приходе следующего, Сюзан решила, что с нее довольно. Вскочила с
кровати, подкралась к двери, приоткрыла ее, высунулась в коридор.
Услышав сладкое посапывание тети Корд, закрыла дверь, подошла к столу
у окна, зажгла лампу. Достала из верхнего ящика лист бумаги, разорвала
пополам (в Хэмбри бумага ценилась чуть ли не наравне с породистыми
лошадьми), затем быстро написала несколько слов, чувствуя, что
малейшее колебание выльется в несколько часов нерешительности.
Подписываться она не рискнула.
{Я не могу встречаться с тобой.
Это _неприлично_.}
Она несколько раз сложила листок, задула лампу, вернулась в
постель, сунула записку под подушку. И через две минуты уже спала.
Наутро, отправившись, в город за покупками, она завернула в «Приют
путников», который в одиннадцать часов напоминал путника, умершего на
дороге не своей смертью.
Шими она нашла во дворе салуна, квадратном участке утоптанной
земли. Он катил тачку вдоль коновязи и собирал оставшийся с вечером
конский навоз. На голову он надел смешное розовое сомбреро и пел
«Золотые шлепанцы». Сюзан сомневалась, что хоть кто-то из завсегдатаев
«Приюта» поднимался по утрам в столь хорошем настроении… но, с
другой стороны, с головой у него было не очень.
Сюзан огляделась, дабы убедиться, что на нее никто не смотрит,
подошла к Шими, похлопала по плечу. На его лице отразился испуг, и
Сюзан это не удивило…. если верить тому, что она слышала, Дипейп,
приятель Джонаса, едва не убил беднягу за то, что тот обрызгал его
сапоги. И тут же Шими узнал ее.
— Привет, Сюзан Дельгадо с окраины города, — поздоровался он. —
Доброго тебе дня, сэй.
Он поклонился, на удивление точно сымитировав поклон Внутренних
феодов, которому научился от своих новых друзей. Улыбнувшись в ответ,
Сюзан сделала реверанс (в город она пошла в джинсах, поэтому вместо
юбки ухватилась за воздух, но женщины Меджиса привыкли к тому, что
юбки на них воображаемые).
— Видишь мои цветы, сэй? — Он указал на некрашеную стену
«Приюта». То, что она там увидела, глубоко тронуло Сюзан: полоска
земли, засаженная незабудками. Они смело покачивались под легким
ветерком, единственное светлое пятно в этом грязном загаженном дворе,
примыкающем к обшарпанному борделю.
— Ты их вырастил. Шими?
— Да, я. А мистер Артур Хит из Гилеада обещал прислать мне
желтые.
— Никогда не видела желтых незабудок.
— Да, я тоже не видел, но мистер Артур Хит говорит, что в Гилеаде
они есть.
— Лицо его стало серьезным, лопату он держал наперевес, как
солдат держит винтовку или пику. — Мистер Артур Хит спас мне жизнь.
Для него я готов на все.
— Правда, Шими?
— Кроме того, у него есть дозорный! Это птичий череп! И знаешь,
как я смеюсь, когда он притворяется, будто разговаривает с ним? До
колик в животе, просто сгибаюсь пополам.
Сюзан вновь огляделась, чтобы убедиться, что никто за ними не
наблюдает за исключением тотемов по другую сторону улицы, достала из
кармана джинсов сложенную в несколько раз записку.
— Ты сможешь передать вот это мистеру Ди-борну? От меня. Он тоже
твой друг, не так ли?
— Уилл? Да! — Шими взял записку и аккуратно засунул ее в карман.
— И никому не говори.
— Ш-ш-ш-ш! — согласился он и прижал палец к губам. Его глаза
округлились под смешной розовой женской шляпкой. — Как в тот раз,
когда я принес тебе цветы. Никому!
— Правильно, никому. Доброго тебе дня, Шими.
— И тебе, Сюзан Дельгадо.
Он вновь принялся собирать конский навоз. Сюзан все смотрела на
него, внезапно ей стало не по себе. Теперь, когда записка перекочевала
в карман Шими, ее так и подмывало забрать ее, зачеркнуть написанное и
пообещать встретиться с Уиллом. Как же ей захотелось вновь увидеть его
синие глаза, не отрывающиеся от ее лица.
Но тут другой приятель Джонаса, тот, что всегда носил плащ, вышел
из продовольственного магазина. Ее он не видел, смотрел под ноги и
сворачивал сигарету, но Сюзан решила не испытывать судьбу. Рейнолдс
скажет Джонасу. Джонас (только этого и не хватало) — тете Корд. А если
тетя Корд услышит. что она общается с парнем, который приносил ей
цветы, вопросов не избежать. Тех самых, отвечать на которые ей ой как
не хотелось.