УЖЕ НЕ ЧИСТА!
ОН ЗАЛЕЗ ВО ВСЕ ЕЕ ДЫРКИ,
УИЛЛ ДИАБОРН!
КАК ТЕБЕ ЭТО НРАВИТСЯ?
Роланд прочитал записку дважды. Второй раз дался ему с трудом,
потому что руки начали дрожать. Перед его мысленным взором возникли
все места, где они встречались с Сюзан: эллинг, хижина, лачуга… и
все встречи он увидел в новом свете, зная теперь, что за ними
наблюдали. А как они были уверены, что встречи эти — тайна за семью
печатями. Однако кто-то подсматривал за ними. Сюзан не ошиблась.
Кто-то их видел.
Я подставил все под удар. Ее жизнь и наши жизни.
Передай ему мои слова о двери в ад. И голос Сюзан: Ка — как
ветер… если любишь, тогда люби меня.
Так он и поступил, в юношеской наглости уверовав, что все
обойдется. Не сомневаясь, что ка не отвернется от них, всегда им
поможет.
— Каким же я был дураком. — Голос его дрожал, как и руки.
— Да, действительно, — покивал Катберт. — Все так. — Он упал на
колени в пыль перед Роландом. — Если хочешь ударить меня, ударь. Изо
всей силы, и бей сколько хочешь. Я не подниму руки. У меня была одна
цель — разбудить твое чувство ответственности. Если оно по-прежнему
спит, бей. Как ты ни поступишь, я все равно тебя люблю. — Берт положил
руки Роланду на плечи и поцеловал его в щеку.
Роланд заплакал. То были слезы благодарности, смешанные со
слезами стыда и смущения: потому что какая-то самая темная часть его
существа возненавидела Катберта, и ненависть эта осталась с ним
навсегда. Часть эта возненавидела Катберта именно за поцелуй, а не
внезапный удар в челюсть. За прощение, а не желание разбудить.
Он поднялся, держа письмо в одной руке, второй вытирая щеки,
отчего на них оставались грязные разводы. Его шатнуло, и Катберт
протянул руку, чтобы поддержать своего друга. Роланд с такой силой
оттолкнул ее, что Катберт сам упал бы, не схвати его Ален за плечи.
Затем медленно Роланд опустился на колени перед Катбертом, воздев
руки, поникнув головой.
— Роланд, нет! — воскликнул Катберт.
— Да, — ответил Роланд. — Я забыл лицо моего отца и прошу у тебя
прощения.
— Прощаю, конечно, ради богов, да. — По голосу чувствовалось, что
Катберт сам едва сдерживает слезы. — Только… пожалуйста, встань! У
меня разрывается сердце, когда я вижу тебя таким!
Мое тоже, думал Роланд. Претерпеть такое унижение! Но я сам
навлек это на себя, не так ли? Этот темный двор, трещащая голова,
сердце, переполненное стыдом и страхом. Все это мое, за все уплачено.
Они помогли ему встать, и на этот раз Роланд принял их помощь.
— Удар левой у тебя поставлен, Берт, — уже нормальным голосом
заметил он.
— Он хорош только в одном случае — когда о нем не подозревают. —
ответил Катберт.
— Это письмо… как оно к тебе попало?
Катберт рассказал о встрече с Шими, который никак не мог донести
письмо до адресата, словно ждал вмешательства ка… и оно вмешалось,
приняв облик Артура Хита.
— От ведьмы, — промурлыкал Роланд. — Да, но как она узнала? Она
никогда не покидает Коос, так говорила Сюзан.
— Ничего не могу сказать. Да и важно не это. Главное, чтобы Шими
не пострадал из-за того, что отдал мне письмо. А еще лучше
позаботиться о том, чтобы эта старая ведьма не предприняла второй
попытки связаться в Корделией Дельгадо или с кем-то еще и рассказать о
том, что знает.
— Я допустил одну ужасную ошибку, — медленно проговорил Роланд,
но я не считаю любовь к Сюзан другой ошибкой, тут я ничего не могу
изменить. Как и она. Вы в это верите?
— Да, — без запинки ответил Ален.
— Да, Роланд. — пусть и с неохотой, но вымолвил Катберт.
— Я показал себя самонадеянным глупцом. Если бы эта записка
попала к ее тетке, Сюзан отправили бы в ссылку.
— А нас — к дьяволу, на концах веревки, — сухо добавил Катберт. —
Хотя я знаю, что в сравнении с Сюзан мы для тебя ничто.
— Так как насчет ведьмы? — спросил Ален. — Что нам с ней делать?
Роланд улыбнулся одними губами, посмотрел на северо-запад:
— Риа. Не знаю, какая она ведьма, но хлопот от нее не оберешься,
не так ли? Пожалуй, надо с ней разобраться.
И, наклонив голову, двинулся к бункеру. Катберт посмотрел на
Алена, увидел, что и у Эла подозрительно блестят глаза. Протянул руку.
Ален взглянул на нее, потом кивнул, скорее себе, чем Катберту, и
пожал.
— Ты поступил как должно, — вырвалось у Алена. — Поначалу я в
этом сомневался, но не теперь.
Катберт шумно выдохнул:
— Как должно, говоришь. Если б я не застал его врасплох…
— …он бы раскрасил тебя в синий и черный цвета.
— Не только, — возразил Катберт. — Я бы стал похож на радугу.
— Даже Колдовскую радугу — уточнил Ален.
— Я бы стал похож на радугу.
— Даже Колдовскую радугу — уточнил Ален. — В обычной цветов не
хватило бы.
Катберт рассмеялся. Вдвоем они зашагали к бункеру где Роланд
расседлывал лошадь Берта. Катберт хотел ему помочь, но Ален остановил
его.
— Пусть побудет один. Это наилучший вариант.
Они вошли в бункер, а когда Роланд появился там десять минут
спустя, он увидел, что Катберт играет его картами. И выигрывает.
— Берт.
Катберт поднял голову.
— Завтра нам с тобой предстоит деловая поездка. На Коос.
— Мы собираемся убить ее?
Роланд глубоко задумался, прикусил губу:
— Следовало бы.
— Да. Следовало бы. Но мы ее не убьем?
— Нет, если только она нас к этому не вынудит. — Потом он
раскаивался в этом решении… если это было решение, горько
раскаивался, но все же полностью отдавал себе отчет, почему принял
его. В дни падения Меджиса он был мальчишкой, чуть старше Джейка
Чеймберса, а мальчишкам убийство всегда дается с трудом. — Если только
она нас к этому не вынудит.
— Может, будет лучше, если вынудит. — Катберт ответил, как и
положено стрелку, но в голосе его слышалась тревога.
— Да. Возможно. Но это маловероятно, она слишком хитра. Встать
придется пораньше.
— Хорошо. Карты тебе отдать?
— Когда ты вот-вот разделаешься с ним? Нет уж.
Роланд прошел к своей койке. Сел, уставившись на лежащие на
коленях руки. Возможно, он молился. Возможно, о чем-то глубоко
задумался. Катберт пристально посмотрел на него, а потом уткнулся в
карты.