В свете факелов в волосах у
женщин заблестели крохотные бриллиантики.
Более полная шагнула вперед, улыбнулась, присела в глубоком
реверансе. Ее серьги, крупные кубы-рубины, буквально светились
изнутри.
— А вот и наши молодые люди из Альянса. Добро пожаловать, добро
пожаловать. С приездом, сэры, и да будут долгими ваши дни на земле.
Все трое поклонились в унисон, выставив вперед одну ногу,
нестройным хором поблагодарили женщину, отчего она засмеялась и
хлопнула в ладоши. Вторая женщина одарила их сухой, как и ее тело,
улыбкой.
— Я — Олив Торин. — представилась пухленькая. — жена мэра. А это
сестра моего мужа, Корал.
Корал Торин, все так же сухо улыбаясь (улыбка изогнула губы, но
до глаз так и не добралась), изобразила намек на реверанс. Роланд,
Катберт и Ален вновь поклонились, выставив одну ногу.
— Рада приветствовать вас в Доме-на-Набережной. — Олив Торин
сияла искренней улыбкой. Гости из Привходящего мира — это ли не повод
для радости. — Мой дом — ваш дом. Говорю это от всего сердца.
— Почтем за честь, мадам, — ответил Роланд. — Ваши теплые слова
осчастливили нас.
Он взял ее руку, поднес к губам и поцеловал. А ее журчащий смех
вызвал у него улыбку. Олив Торин сразу расположила его к себе,
возможно, потому, что он предчувствовал, что в тот вечер не увидит
никого (за исключением Сюзан Дельгадо), кто мог бы ему понравиться,
кому он мог бы доверять.
6
Даже ветер с моря не мог остудить жару, поэтому гардеробщик в
холле, собирающий плащи и накидки гостей, стоял там разве что для
мебели. Роланд не очень и удивился, узнав в нем помощника шерифа
Дейва, смазанные чем-то блестящим остатки волос которого прилипли к
голове, а монокль уютно устроился в кармане ливреи. Роланд кивнул ему.
Дейв, заложив руки за спину, ответил тем же.
Двое мужчин, шериф Эвери и пожилой джентльмен, худой, как старый
доктор Смерть из книжки комиксов, направились к ним. За их спинами, в
просторном зале, куда вели распахнутые настежь двойные двери,
многочисленные гости стояли с хрустальными стаканами пунша в руках,
беседовали или брали закуски, с подносов снующих по залу слуг.
Роланд успел лишь бросить короткий взгляд на Катберта: {Все.
Каждое имя, каждое лицо… каждую мелочь. Особенно мелочи.}
Катберт изогнул бровь, сие иной раз означало у него кивок, и
Роланда затянул званый прием, его первая вахта в должности стрелка.
Которая оказалась едва ли не самой трудной в его жизни.
Старого доктора Смерть звали Кимба Раймер.
Которая оказалась едва ли не самой трудной в его жизни.
Старого доктора Смерть звали Кимба Раймер. Он занимал посты
канцлера и министра имущества (последний, подозревал Роланд, учредили
специально к их приезду). Над Роландом он возвышался на добрых пять
дюймов, хотя в Гилеаде юноша считался высоким, а кожа его цветов
напоминала свечной воск. Цвет этот указывал, что со здоровьем у
канцлера далеко не все в порядке. Седые волосы обрамляли обширную
лысину. На переносице притулилось пенсне.
— Мои мальчики! — воскликнул он после того, как закончилась
церемония представления. Бархатный, искренний голос, необходимый как
политику, так и владельцу похоронного бюро. — Добро пожаловать в
Меджис! В Хэмбри! И в Дом-на-Набережной, скромное обиталище нашего
мэра.
— Если это скромное обиталище, хотел бы я взглянуть на дворец,
который вы можете построить, — ответил Роланд. Эта фраза тянула скорее
на комплимент, чем на остроумное замечание (остроты обычно проходили
по ведомству Катберта), но канцлер Раймер расхохотался. Как и шериф
Эвери.
— Пойдемте, друзья! — Раймер, отсмеявшись, указал на распахнутые
двери. — Я уверен, мэр с нетерпением ожидает вас.
— Да, — послышался за их спинами тихий голос. Костлявая сестра
мэра, Корал, ретировалась, но Олив Торин осталась и теперь смотрела на
новоприбывших, сложив руки на том месте, где когда-то была талия, губы
ее разошлись в доброй улыбке. — Харт ждет вас с нетерпением, очень
ждет. Мне проводить их, Кимба, или…
— Нет, нет, не стоит тебе так утруждать себя, ты же должна
уделить внимание другим гостям, благо их хватает, — ответил Раймер.
— Наверное, ты прав, — ответила Олив, в последний раз сделав
реверанс Роланду и его спутникам.
Она по-прежнему улыбалась, и улыбка эта казалась Роланду
совершенно искренней, но он подумал: {Однако она несчастлива. Что-то
ее очень гнетет..}
— Джентльмены? — Огромные зубы Раймера обнажились в улыбке. — Не
соблаговолите ли пройти?
И повел их мимо дыбящегося шерифа в зал приемов.
7
Зал не произвел на Роланда особого впечатления, в конце концов,
ему доводилось бывать в Большом зале Гилеада, Зале Предков, как его
иногда называли, смотреть с галереи на большой прием. Танец Пасхи,
отмечающий окончание Широкой Земли и приближение Первого Сева. Большой
зал Гилеада освещали пять люстр вместо одной, и горели в них
электрические лампы, а не масляные. Наряды гостей (многие из них,
юноши и девушки из богатых семей, не проработали и дня, о чем при
каждой возможности твердил Джон Фарсон) были богаче, музыка громче, а
гуляли они под недремлющим оком короля Артура из Эльда, изображенного
на белом коне с объединяющим мечом.