Подумал он и о лошадях. Пока они
далеко от центра пожара, но вдруг что-то взорвется и рядом с ними. Он
заметил, что уже горели две неработающие вышки. Лошади, должно быть, в
ужасе. Черт, да он сам в ужасе.
— Пошли отсюда! — крикнул Роланд.
Они побежали к лошадям в отсветах желто-оранжевого пламени.
3
Поначалу Джонас подумал, что взрывы гремят в его голове:
следствие их любовных игрищ.
Любовные игрища, да. Любовные игрища — чушь собачья. В том, чем
они занимались с Корал, любви не было ни грана. Любовь заменяло что-то
другое. И еще как заменяло.
Ему и раньше попадались страстные женщины, которые заводили тебя
в печь и держали там, меж подмахивающих бедер, но до Корал ему не
встречалась женщина, идеально гармонирующая с его желаниями и
устремлениями, с которой он входил в резонанс. К сексу он относился
просто: брал, если что попадалось под руку, и забывал, если такой
возможности не представлялось. А вот с Корал он хотел брать, брать и
снова брать. Оказавшись вдвоем, они трахались, как кошки или хорьки:
извиваясь, шипя, царапаясь, кусали друг друга, кляли последними
словами, наслаждаясь, наслаждаясь, наслаждаясь. Иной раз, рядом с
Корал, Джонасу казалось, что его поджаривают на сладком масле.
Вечером у него прошла встреча с Ассоциацией конезаводчиков,
которой теперь куда больше подходило другое название — Ассоциация
Фарсона. Джонас рассказал им о последних событиях, ответил на их
идиотские вопросы, убедился, что они знают, чего он них ждут завтра.
Покончив с этим, он заглянул к Риа, которую устроили в апартаментах
Кимбы Раймера. Ведьма даже не заметила появления Джонаса. Она сидела в
кабинете Раймера, с высоким потолком, книжными стеллажами вдоль стен,
за столом из железного дерева, в кожаном кресле, абсолютно чужеродное
тело, все равно что панталоны шлюхи на церковном алтаре. На столе
стоял хрустальный шар. Колдовская радуга. Риа водила над ним руками,
что-то бормотала, но шар оставался темным.
Джонас запер ведьму и пошел к Корал. Она ждала его в гостиной,
где завтра должно было пройти ежегодное собрание высших должностных
лиц. В этом крыле дворца хватало спален, но она повела его в спальню
убиенного брата… Джонас не сомневался, вполне осознанно. Там они и
слились воедино, в кровати под пологом, которую Харт Торин так и не
разделил со своей наложницей.
Слились, как всегда яростно, отчаянно, и Джонас уже поднимался к
пику оргазма, когда рванула первая нефтяная вышка. О боги, а ведь с
ней никто не сравнится, подумал Джонас. Во всем чертовом мире нет
второй такой…
Еще два взрыва, один за другим, и Корал на мгновение застыла под
ним, затем вновь закрутила бедрами.
— СИТГО, — выдохнула она.
— Да, — прохрипел он, продолжая вгонять в нее свой член. Секс уже
потерял для него всякий интерес, но они достигли той точки, когда не
остановишься даже под угрозой смерти.
А две минуты спустя, голый, он уже спешил к маленькому балкону
спальни Торина, его полуобвисший конец болтался перед ним из стороны в
сторону. Корал, тоже в чем мать родила, следовала за ним.
— К чему такая спешка? — возмущенно воскликнула она, когда Джонас
распахнул стеклянную дверь на балкон. — Я могла бы кончить еще три
раза!
Джонас ей не ответил. Огляделся. Везде темно… за исключением
нефтяного поля. Над ним стояло желтое зарево. У него на глазах зарево
ширилось, прибавляло яркости. И взрыв следовал за взрывом.
Разум его подернулся туманом. Это ощущение появилось после того,
как Диаборн, паршивый мозгляк, неведомо как догадался, кто он такой.
Корал своей энергией и напором помогала чуть разогнать этот туман, но
теперь, когда он смотрел на море огня, в которое превратились нефтяные
запасы Фарсона, туман, еще более сгустившись, вернулся вновь, как
болотная лихорадка, которая иногда уходит из мышц и прячется в костях,
никогда не покидая тело. Ты на западе, сказал ему Диаборн. Душа такого
человека, как ты, не может покинуть запад. Разумеется, так оно и было,
он знал это и без Диаборна… но после того как тот произнес эти
слова, какая-то часть мозга Джонаса непрерывно об этом думала.
Гребаный Уилл Диаборн. И где он теперь, он и оба его
благовоспитанных дружка? В calabozo [тюрьма, каталажка (исп.).] Эвери?
Джонас в этом сильно сомневался. Едва ли.
Новые взрывы рвали ночной покой. Внизу люди бегали и кричали, как
в то раннее утро, когда нашли убитых Торина и Раймера.
— Таких больших фейерверков на день Жатвы еще не было, —
прошептала за его спиной Корал.
Прежде чем Джонас успел ответить, в дверь забарабанили тяжелые
кулаки. Секунду спустя она распахнулась, и в спальню ворвался Клей
Рейнолдс, в одних синих джинсах. Всклоченные волосы, безумно горящие
глаза.
— Плохие новости из города, Элдред. Диаборн и два других сосунка
из Привходящего…
Еще три взрыва, слившиеся в один. Над пылающим нефтяным полем в
небо неспешно поднялся огненный шар и растаял в темноте. Рейнолдс
вышел на балкон, встал между Джонасом и Корал, не замечая их наготы.
Смотрел на шар широко раскрытыми глазами, пока тот не исчез. Исчез,
как мерзкие мальчишки. Джонас изо всех сил боролся с охватывающей его
паникой.
— Как им удалось вырваться? — спросил он. — Ты знаешь? Что
говорит Эвери?
— Эвери мертв. Как и его помощник, который был с ним. Их нашел
другой помощник, Тодд Бриджер… Элдред, что там творится? Что
происходит?
— А, так это ваши мальчишки, — подала голос Корал. — Устроили
свой праздник Жатвы, не так ли?
Что у них на уме, подумал Джонас.