Роланд своей загадкой снял напряжение, Джейк высек хорошую
искру, растопка занялась, и вскоре они сидели у ярко пылающего
костерка. Разговаривали. Разговаривали и задавали друг другу загадки.
Эдди знал и кое-что еще. Блейн разгадал сотни загадок, пока они
мчались на юго-восток вдоль Тропы Луча, и остальные пребывали в полной
уверенности, что на каждую он отвечал без малейшего колебания. Раньше
Эдди соглашался с ними… но теперь, мысленно вернувшись к началу
состязания, он вспомнил одну интересную подробность: Блейн {дернулся.}
Однажды.
{Он разозлился. То же случалось и с Роландом.}
Стрелок, которого часто выводили из себя выходки Эдди,
по-настоящему выказал злость лишь единожды. После того как Эдди
вырезал ключ. Роланд попытался скрыть свою злость, замаскировать ее
под обычное раздражение, но Эдди ощутил ее в полной мере. Он
достаточно долго прожил рядом с Генри Дином и безошибочно реагировал
на отрицательные эмоции. И нему было больно не от самой злости
Роланда, но от презрения, которым стрелок щедро ее сдобрил. Презрением
Генри всегда пользовался с превеликим удовольствием.
{Почему мертвый младенец переходит дорогу?} — спросил Эдди.
{Потому что сидит в курице, ха-ха-ха.}
Позже, когда Эдди попытался защитить свою угадку, говоря, что
она, возможно, безвкусная, зато остроумная, Роланд отреагировал
практически так же, как Блейн:
{Плевать я хотел на вкус. Она бессмысленная и не имеющая решения,
а потому глупая. О хорошей загадке такого не скажешь.}
Но когда Джейк иссяк, загадав все загадки, Эдди внезапно
открылась удивительная, развязывающая ему руки истина: понятие
«хорошо» — это для благородных. Так было всегда, так и будет. Даже
если человеку, использующему это понятие, тысяча лет и стреляет он,
как Буффало Билл. Роланд сам признавал, что в загадках он не силен.
Его Учитель полагал, что Роланд слишком уж глубоко задумывается. Его
отец считал, что причина — в недостатке воображения. Так или иначе.
Роланд из Гилеада никогда не выигрывал ярмарочные состязания. Он
пережил всех своих современников, и это, несомненно, тянуло на приз,
но никогда не получал призового гуся.
{Я всегда мог выхватить оружие быстрее любого из моих знакомых,
но вот хитрые загадки мне не давались.}
Эдди, помнится, пытался сказать Роланду, что шутки и загадки
предназначены для того, чтобы развить зачастую скрытый талант, но
Роланд его проигнорировал. Точно так же, предполагал Эдди, дальтоник
пропускает мимо ушей описание радуги.
Эдди подумал, что у Блейна могут возникнуть трудности с хитрыми,
а вернее, нехорошими загадками.
Эдди слышал, как Блейн опрашивает всех, даже Ыша, не осталось ли
у кого не загаданных ему загадок.
Он слышал откровенную насмешку в
голосе Блейна, очень даже хорошо слышал. Несомненно, слышал. Потому
что он возвращался. Возвращался из улета. Возвращался, чтобы
проверить, сможет ли уговорить дьявола прыгнуть в его же костер.
Оружие на этот раз помочь не могло, но он мог прекрасно обойтись без
оружия. Потому что…
{Потому что я стреляю умом. Моим умом. Господи, помоги мне
пришить этот раздувшийся калькулятор моим умом. Помоги мне обхитрить
его.}
— Блейн, — начал он, а потом, когда компьютер соблаговолил
обратить на него внимание, добавил: — У {меня} есть пара загадок. —
Когда он произносил эти слова, ему открылась еще одна удивительная
истина: он с трудом сдерживал смех.
4
— ГОВОРИ, ЭДДИ ИЗ НЬЮ-ЙОРКА.
Эдди не успевал сказать остальным, чтобы они приготовились ко
всяким неожиданностям, но, судя по их лицам, в этом не было
необходимости. Эдди забыл о них и сосредоточился на Блейне.
— Что это такое, о четырех колесах и воняет?
— ГОРОДСКАЯ МУСОРОВОЗКА, КАК Я УЖЕ ГОВОРИЛ. — Неодобрение… или
неприязнь? Да, похоже, голос пропитан и тем и другим. — ТЫ ТАК ГЛУП
ИЛИ НЕВНИМАТЕЛЕН, ЧТО ЭТОГО НЕ ПОМНИШЬ? ЭТО ЖЕ ПЕРВАЯ ЗАГАДКА, КОТОРУЮ
ВЫ МНЕ ЗАГАДАЛИ.
{Да,} подумал Эдди. {И именно тогда мы упустили главное, потому
что хотели победить тебя какой-нибудь архитрудной загадкой из прошлого
Роланда или книжки Джейка. Иначе состязание тогда бы и закончилось.}
— Тебе она не понравилась, не так ли. Блейн?
— Я НАШЕЛ ЕЕ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО ГЛУПОЙ, — согласился Блейн. — МОЖЕТ,
ПОТОМУ-ТО ТЫ ЗАДАЛ ЕЕ ВТОРОЙ РАЗ. СВОЙ СВОЯКА ВИДИТ ИЗДАЛЕКА, ЭДДИ ИЗ
НЬЮ-ЙОРКА, НЕ ТАК ЛИ?
Улыбка осветила лицо Эдди, он ткнул пальцем в карту-схему:
— Палкой и камнями можно переломать мне кости, но слова вреда не
принесут. Или, как говорили у нас в Нью-Йорке: «Можешь поносить меня
по-всякому, но чтобы оттрахать твою мамашку, член у меня все равно
встанет».
— Поторопись! — прошептал Джейк. — Если ты можешь что-то сделать,
не теряй времени!
— Он не любит глупых вопросов, — гнул свое Эдди. — Он не любит
глупых игр. И мы это {знали.} Все написано в «Чарли Чу-Чу». И сколько
глупости ты сможешь проглотить? Черт, вот в какой книжке следовало
искать ответ, вместо того чтобы ставить на «Загадки». Да только мы
этого не понимали.
Эдди попытался вспомнить еще одну загадку из экзаменационного
сочинения Джейка. Вспомнил. Озвучил.
— Блейн, когда дверь нельзя открыть?
Вновь раздался цокающий звук, впервые после того, как Сюзанна
загадала Блейну загадку о некоем вонючем предмете о четырех колесах.