3
По пути назад смятение, поселившееся в их душах, исчезло: соленый
ветер, дующий в лицо, позволил быстро забыть про тлен и безысходность
каньона и червоточины.
Спуск они пересекали по диагонали, чтобы не так утомлять лошадей.
— Что теперь, Роланд? — спросил Ален. — Ты знаешь?
— Нет. Честно признаюсь, нет.
— Неплохо бы начать с ужина, — радостным голосом внес предложение
Катберт и постучал пальцами по грачиному черепу.
— Ты понимаешь, о чем я.
— Да, — согласился Катберт, — и вот что я тебе скажу, Роланд…
— Пожалуйста, Уилл. Раз мы вернулись на Спуск, я для тебя Уилл.
— Да, конечно. Так вот что я тебе скажу, Уилл: мы не можем до
бесконечности пересчитывать сети, лодки, бочки и железные обручи. Всю
ерунду мы практически пересчитали. А насколько я понимаю,
прикидываться дураками будет гораздо сложнее, как только мы перейдем к
лошадям.
— Да. — Роланд остановил Быстрого, огляделся. Лошади, везде
лошади, скачущие и пасущиеся под луной на серебристой траве. — Но я
вновь повторяю вам, {дело не только в лошадях.} Нужны они Фарсону? Да,
возможно. Так же как и Альянсу. И волы тоже. Но лошади есть везде,
пусть и не такие хорошие, как эти, однако, как говорят, в шторм
сгодится любая гавань. А если не лошади, тогда что? Пока мы этого не
узнаем или не придем к выводу, что нам этого никогда не узнать, будем
вести себя как прежде.
Часть ответа ожидала их в «Полосе К». На перилах крыльца сидел
голубь и чистил хвост. Когда он перелетел на руку Роланда, тот
заметил, что у него то ли ободрано, то ли опалено крыло. Должно быть,
какой-то кот сумел подобраться слишком быстро, подумал Роланд.
Голубь принес очень короткую записку, но она объяснила многое из
того. чего они не понимали. {Я должен увидеться с ней вновь,} подумал
Роланд, прочитав записку, и волна радости захлестнула его. Сердце
учащенно забилось, а губы разошлись в улыбке под холодным светом
Мешочной Луны.
Глава девятая
СИТГО
1
Мешочная Луна пошла на убыль. И вместе с собой забирала летнюю
жару. После полнолуния миновало четыре дня, когда старый музыкант из
дворца мэра (Мигуэль играл там задолго до того, как Торина избрали на
эту должность, и скорее всего продолжал играть и после возвращения
Торина на его ранчо) показался у дома, в котором жили Сюзан и ее
тетка. С собой он привел роскошную гнедую кобылу, вторую из трех
обещанных лошадей, и Сюзан сразу же узнала Фелицию. Одну из своих
любимиц.
С собой он привел роскошную гнедую кобылу, вторую из трех
обещанных лошадей, и Сюзан сразу же узнала Фелицию. Одну из своих
любимиц.
Сюзан обняла Мигуэля и покрыла его заросшие бородой щеки
поцелуями. Старик улыбался всеми оставшимися зубами.
— Gracias, gracias [Спасибо, спасибо ({исп.}).]. Тысяча
благодарностей, старый отец.
— Da nada [Не за что ({исп.}).], — ответил он, передавая ей
поводья. — Это подарок мэра.
Она провожала старика взглядом, а улыбка медленно сползала с ее
лица. Фелиция покорно стояла рядом, ее темно-коричневая шерсть
блестела на солнце. Иметь такую лошадь — мечта многих. Вот и Сюзан
поначалу казалось, что обломилось счастье. Но теперь она понимала, что
эта лошадь — еще одна приманка, загоняющая ее в ловушку. Она доказала
свою «чистоту». Теперь богатый человек слал ей подарки. Хотя…
Фелиция никакой не подарок, так же как и Пилон. Мэр просто выполнял
условия контракта. Тетя Корд могла изображать ужас, но Сюзан смотрела
правде в глаза: она согласилась продать себя, как обычная шлюха, и
нечего искать оправдания.
Тетя Корд высунулась из окна кухни, когда Сюзан вела подарок (по
ее разумению, возвращенную собственность) в конюшню. Крикнула, что
лошадь красивая и забота о ней отвлечет Сюзан от ненужных мыслей.
Сюзан уже собралась ответить резкой репликой, но сдержалась. После
ссоры из-за рубашки в их отношениях установилось хрупкое перемирие, и
Сюзан не хотелось нарушать его первой. Ей и без того хватало забот.
Еще одна ссора с теткой, и она просто сломается, как сухая ветка под
сапогом. {Потому что молчание — золото,} как-то ответил ей отец на
вопрос, почему он зачастую предпочитает промолчать. Тогда ответ
озадачил ее, теперь было понятно, что он хотел ей сказать.
Фелицию она поставила рядом с Пилоном, обтерла, задала корм. Пока
кобыла жевала овес, Сюзан осмотрела ее копыта. Подковы ей не
понравились. поэтому она сняла с крюка отцовскую кожаную сумку для
подков, подогнала длину ремня под себя, повесила сумку на плечо и
отшагала две мили до конюшни и постоялого двора Хуки. Сумка живо
напомнила ей об отце, и Сюзан чуть не расплакалась. Она думала, что он
пришел бы в ужас, узнав, что с ней стало, может, даже отвернулся бы от
нее. И ему понравился бы Уилл Диаборн, в этом она не сомневалась. Уилл
бы отцу понравился, и он бы сказал, что лучшего кавалера ей и не надо.
То была последняя капля.
2
Она с детства умела подковывать лошадей, и ей это даже нравилось,
особенно если настроение соответствовало. Работа несложная, но всегда
существовала возможность получить славный удар копытом, который разом
прогнал бы скуку и вернул девушку к реальности.