23
Сюзан ничего не понимала, пока не увидела мужчину с длинными
рыжими волосами и в соломенной шляпе, из-под которой азартно сверкали
глаза.
В руках он держал вылущенные початки кукурузы. Он был первым,
обычный фермер (вроде бы она видела его на нижнем рынке, может, даже
кивком здоровалась с ним, а он-с ней), стоявший на обочине неподалеку
от того места, где дорога к Шелковому ранчо пересекалась с Великим
Трактом, освещенный поднимающейся по небосводу луной. Она ничего не
понимала, пока они не поравнялись с ним. А вот когда он швырнул охапку
вылущенных початков в медленно катящийся возок, на котором она стояла,
со связанными впереди руками, поникшей головой и веревкой на шее, ей
все стало ясно.
— Гори огнем, — выкрикнул он, чуть ли не весело, те самые слова,
которых она не слышала с раннего детства, поскольку их давно заменили
другие: «Приходи, Жатва». А потом добавил что-то еще, что именно, она
не разобрала, похоже, на языке, на котором говорили Древние, но вроде
бы она уловила слово чар. Слово, которое имело только одно значение —
смерть. И когда засохшие початки посыпались вкруг ее сапог, она
поняла, что означают эти незнакомые ей слова, поняла, что не будет у
нее ребенка, не будет свадьбы в далеком, сказочном Гилеаде, не войдет
она с Роландом в огромный зал, освещенный электрическими лампами, не
будет у нее мужа, не будет ночей нежной любви. Все это в прошлом. Мир
«сдвинулся», и жизнь ее закончилась, по-настоящему еще не успев
начаться.
Она знала, почему ее поставили на возок, почему она стоит на
возке и почему единственный оставшийся в живых Охотник за гробами
набросил веревочную петлю ей на шею.
— Не пытайся сесть, — предупредил он, в его голосе слышались чуть
ли не извиняющиеся нотки. — У меня нет желания задушить тебя, девочка.
Если возок дернется и ты упадешь, я постараюсь не затягивать петлю. Но
если сядешь — затяну. Ее приказ. — И он мотнул головой в сторону Риа,
сидевшей на скамье возницы, с поводьями в скрюченных руках. — Сегодня
командует она.
И она командовала. И продолжала командовать, когда они
приблизились к городу. Как бы ни повлиял магический кристалл на ее
тело, как бы ни сказалась его потеря на ее разуме, власть над людьми
осталась при ней. Более того, увеличилась, словно она нашла новый
источник энергии, от которого могла подпитываться, во всяком случае,
какое-то время. Мужчины, которые могли переломить Риа об колено, как
спичку, беспрекословно, словно дети, выполняли ее приказы.
Все больше людей присоединялось к процессии. Полдюжины всадников
ехали перед возком, с братом Раймера и мужчиной с прищуренным глазом,
целая дюжина — позади, составляя компанию Рейнолдсу, который обмотал
свободным концом веревки татуированную руку. Сюзан не знала, кто эти
мужчины, откуда они взялись. Риа тем временем свернула на дорогу к
Шелковому ранчо, ведущую на юго-запад, вокруг города, потом свернула и
с нее и уже на восточной окраине Хэмбри вновь вернулась на Великий
Тракт. Возок катился медленно, ведьма, похоже, соизмеряла его скорость
с местоположением опускающегося к горизонту солнца. Она не подгоняла
пони, наоборот, сдерживала его.
Возок катился медленно, ведьма, похоже, соизмеряла его скорость
с местоположением опускающегося к горизонту солнца. Она не подгоняла
пони, наоборот, сдерживала его. Когда они миновали фермера, что стоял
один (несомненно, хорошего человека, работающего от зари до зари,
обожающего жену и детей, пусть в его глазах, под надвинутой шляпой,
она увидела недобрый блеск), Сюзан поняла, откуда такая неспешность:
Риа ждала восхода луны.
И Сюзан взмолилась, не богам — отцу. Папа?! Если ты здесь, дай
мне силы, помоги мне постоять за него, за память о нем. Помоги мне
постоять и за себя. Не ради моего спасения, не ради избавления от
смерти, но для того, чтобы не радовать их, не дать им насладиться
моими болью и страхом. И ему, пожалуйста, помоги и ему…
— Сохрани его целым и невредимым, — шептала она. — Сохрани моего
любимого. Пусть он всегда добирается до того места, куда идет, пусть
радуется тому, что видит, пусть радует тех, кто видит его.
— Молишься, дорогуша? — спросила ведьма, не поворачивая головы. В
скрипучем голосе слышалось лживое сострадание. — Да, сейчас самое
время пообщаться с Силами… до того, как слюна закипит у тебя в
горле. — Она откинула голову и заквохтала, остатки ее волос стали
оранжевыми в свете поднявшейся-таки луны.
24
Их лошади, ведомые Быстрым, прибежали на крики Роланда. Они
стояли рядом с тем местом, где расселина выходила на поверхность
земли, с развевающимися на ветру гривами, мотая головами и недовольно
всхрапывая, когда ветер бросал на них клубы густого белого дыма,
поднимающегося из каньона.
Роланд не замечал ни лошадей, ни дыма. Взгляд его сосредоточился
на мешке, который висел на плече у Алена. Магический кристалл снова
ожил. Сквозь мешковину пробивалось отчетливо видимое в темноте
пульсирующее розовое сияние. Роланд протянул руки к мешку.
— Дай его мне!
— Роланд, мне кажется, не…
— Дай его мне, будь проклято твое лицо!
Ален посмотрел на Катберта, который кивнул… затем бессильно
развел руками.
Роланд буквально сорвал мешок с его плеча, сунул в него руки,
вытащил хрустальный шар. Он яростно сиял: розовая, не оранжевая,
Демоническая Луна.
А за их спинами в каньоне, то громче, то тише подвывала
червоточина.
— Пристально в эту штуковину не вглядывайся, — прошептал Катберт
Алену. — Не вглядывайся, ради твоего отца.
Роланд же склонился над пульсирующим кристаллом, розовый отсвет
побежал по его щекам и лбу, заполнил глаза.
В Радуге Мейрлина он и увидел Сюзан, дочь Патрика, очаровательную
девушку в окошке.