Роланд не отреагировал. Он не мог позволить себе отвлекаться по
пустякам и прекрасно знал, что задумал.
— ТЫ ГРУБЫЙ И НАГЛЫЙ, — заявил Блейн. — ТЫ, ВОЗМОЖНО, ПОЛАГАЕШЬ
ЭТИ ЧЕРТЫ ХАРАКТЕРА ДОСТОИНСТВАМИ, А Я — НЕТ.
— При необходимости я могу быть гораздо грубее.
Роланд из Гилеада расцепил руки и медленно поднялся.. Стоял как
бы и ни на чем, расставив ноги, правой рукой упираясь в бедро, левой
обхватив сандалового дерева рукоятку револьвера. В такой позе ему
приходилось стоять много раз — на пыльных улицах сотен забытых
городков, в десятках каменистых каньонов, щедро обагренных
человеческой кровью, в бесчисленных темных салунах, где пахнет пивом и
подгоревшим маслом. Очередная стычка с очередным противником. Ничего
больше, но и это немало. Все те же {кхеф, ка и ка-тет.} Стычки эти
составляли основу его жизни, являлись той осью, вокруг которой
вращалась его {ка.} А то, что сразиться предстояло словами, а не
пулями, значения не имело. Все равно речь шла о жизни: то ли он на
щите, то ли со щитом. Запах смерти витал в воздухе. Точно так же на
болоте воняет гнилью. А потом накатила волна боевой ярости, как
обычно… и он потерял контроль над собой.
— Я могу назвать тебя бесчувственной, безмозглой, придурковатой
машиной. Могу назвать глупым, бестолковым существом, у которого не
больше здравого смысла, чем у завывания зимнего ветра в дупле дерева.
— ПРЕКРАТИ.
Роланд продолжал тем же ровным тоном, словно и не услышал Блейна:
— Таких, как ты, Эдди называет «железками». Не будь ты ею, я бы
мог кой-чего добавить.
— Я ДАЛЕКО НЕ КАКАЯ-ТО ТАМ…
— Я мог бы назвать тебя, к примеру, членосо-сом, но у тебя нет
рта. Я мог бы сказать, что ты гаже самого гадкого нищего, который
когда-либо ползал по самой мерзкой улице мироздания, но у тебя нет
колен, на которых ползают, тебе никогда не упасть на них, тебе не
постичь человеческого недостатка, зовущегося милосердием. Я мог бы
даже сказать, что ты трахал свою мать, если б она у тебя была.
Роланд умолк на мгновение, чтобы перевести дух. Эдди, Сюзанна и
Джейк затаили дыхание. Гробовое молчание Блейна Моно окутывало, душило
их.
— Я могу назвать тебя вероломным существом, позволившим покончить
с собой своей единственной подруге, трусом, радующимся мучениям
глупцов и убийству невинных, растерявшимся и писклявым механическим
гоблином, который…
— {ПРИКАЗЫВАЮ ТЕБЕ ПРЕКРАТИТЬ, А НЕ ТО Я УБЬЮ ВАС ВСЕХ ПРЯМО
ЗДЕСЬ!}
Глаза Роланда сверкнули таким неистовым синим светом, что Эдди
отпрянул. Рядом ахнули Джейк и Сюзанна.
— {Убей, если хочешь, но ты мне не указ!} — проревел стрелок. —
Ты {забыл лица тех, кто создал тебя! Так что теперь или убей нас, или
молчи и слушай меня, Роланда из Гилеада, сына Стивена, стрелка,
властителя Древних Земель! Я не для того шел все эти мили и все эти
годы, чтобы слушать твой детский лепет! Ты меня понял? Так что слушай
МЕНЯ!}
Мгновение стояла абсолютная тишина.
—
Ты {забыл лица тех, кто создал тебя! Так что теперь или убей нас, или
молчи и слушай меня, Роланда из Гилеада, сына Стивена, стрелка,
властителя Древних Земель! Я не для того шел все эти мили и все эти
годы, чтобы слушать твой детский лепет! Ты меня понял? Так что слушай
МЕНЯ!}
Мгновение стояла абсолютная тишина. Никто не смел дохнуть. Роланд
смотрел прямо перед собой, гордо подняв голову, с рукой на рукоятке
револьвера.
Сюзанна Дин поднесла руку ко рту и ощупала пальцами изогнувшиеся
в улыбке губы — так женщина иной раз ощупывает новый, еще непривычный
предмет туалета, скажем, шляпку, чтобы убедиться, хорошо ли сидит. Она
боялась, что наступил последний миг ее жизни, но в сердце в этот
момент доминировал не страх — гордость. Скосив взгляд, она увидела,
что Эдди во все глаза смотрит на Роланда и тоже улыбается. А уж на
лице Джейка читался откровенный восторг.
— Скажи ему! — выдохнул Джейк. — Пни ему под зад! Так его!
— ТЫ бы лучше прислушался к его словам, — поддакнул Эдди. — Ему
действительно наплевать, Блейн. Не зря же его прозвали Бешеный Пес из
Гилеада.
После долгой, долгой паузы Блейн спросил:
— ОНИ ТАК ЗВАЛИ ТЕБЯ, РОЛАНД, СЫН СТИВЕНА?
— Возможно, — спокойно ответил Роланд, стоя в разреженном воздухе
над безжизненными холмами.
— КАКОЙ МНЕ ОТ ВАС ПРОК, ЕСЛИ ВЫ НЕ ХОТИТЕ ЗАГАДЫВАТЬ ЗАГАДКИ? —
спросил Блейн. Теперь он говорил голосом дующегося, обиженного
ребенка, которому родители разрешили засидеться допоздна и не уложили
в постель.
— Я не говорил, что мы не хотим.
— НЕ ГОВОРИЛ? — недоуменно переспросил Блейн. — Я НЕ ПОНИМАЮ,
ОДНАКО АНАЛИЗ ГОЛОСОВЫХ МОДУЛЯЦИЙ ПОДТВЕРЖДАЕТ РАЦИОНАЛЬНОСТЬ
СКАЗАННОГО. ОБЪЯСНИ.
— Ты сказал, что хочешь услышать загадки немедленно. В этом я
тебе отказал. В своем нетерпении ты повел себя неподобающим образом.
— Я НЕ ПОНИМАЮ.
— {Ты} мне нагрубил. {Это} ты понимаешь?
Вновь долгая, долгая пауза. В последние столетия компьютер
сталкивался лишь с невежеством, забвением, идолопоклонством. И уже
запамятовал, что есть обычное человеческое мужество.
— ЕСЛИ Я НАГРУБИЛ ТЕБЕ, ИЗВИНИ, — послышалось наконец.
— Извинения принимаются, Блейн. Но есть более серьезная проблема.
— ОБЪЯСНИ.
— Восстанови стены, и я объясню. — Роланд уселся в кресло, словно
о дальнейших препирательствах и перспективе мгновенной смерти речь уже
не шла.
Блейн подчинился. Стены потеряли прозрачность, кошмарный пейзаж
исчез. Зеленая лампочка на схеме маршрута мигала рядом с кружком с
надписью КАНДЛТОН.
— Хорошо, — кивнул Роланд. — грубость можно простить. Блейн. Так
меня учили в юности. Но меня также учили, что глупости нет прощения.
— И В ЧЕМ ЖЕ ПРОЯВИЛАСЬ МОЯ ГЛУПОСТЬ, РОЛАНД ИЗ ГИЛЕАДА? — Голос
Блейна зазвучал зловеще.