Старуха открыла рот, меж серых дряблых губ высунулся
желтоватый, дурно пахнущий язык. Две капли яда (достаточная доза,
чтобы убить целую компанию, рассевшуюся за праздничным столом, если
подмешать ее в пунш) упали на язык. Старуха проглотила яд, чувствуя,
как огнем опалило рот, горло, желудок, словно она хлебнула крепкого
напитка. На мгновение комната закачалась перед глазами, она услышала
голоса, бормочущие в спертом воздухе лачуги, голоса тех, кого она
называла «невидимыми друзьями». Из глаз потекли слезы, заполняя
борозды, проложенные временем на ее щеках. Потом она выдохнула, и все
встало на свои места. Пропали и голоса.
Она поцеловала Эрмота меж лишенных век глаз ({время Целующейся
Луны, все так,} подумала старуха), а потом положила на пол. Змея
уползла под кровать, откуда, свернувшись в клубок, наблюдала, как
хозяйка водит ладонями над крышкой ящика из железного дерева. Старуха
чувствовала, как вибрируют бицепсы, а жар между ног усиливается. Уже
много лет она не слышала голоса пола, но теперь он прорезался, и
причину следовало искать не в Целующейся Луне.
Джонас запер ящик и не оставил ей ключа, но с такими пустяками
она справлялась без труда. Жила она долго, многое узнала и имела дело
с существами, при виде которых большинство мужчин, при всей их
браваде, удрало бы со всех ног. Она протянула руку к замку,
выполненному в форме глаза. Поверх замка тянулась надпись на Высоком
Слоге (Я ВИЖУ, КТО ОТКРЫВАЕТ МЕНЯ). Убрала руку. Внезапно она ощутила
все те запахи, которые при обычных обстоятельствах ее нос более не
улавливал: плесени и грязи, засаленного матраца и крошек еды, годами
копившихся на кровати, золы и древних благовоний, старой женщины со
слезящимися глазами и сухой (обычно) «киской». Здесь она не могла
открыть этот ящик и взглянуть на хранящееся внутри чудо. И решила, что
должна вынести его наружу, на свежий воздух, где пахло только шалфеем
и мескитовым деревом.
Она должна посмотреть на это чудо при свете Целующейся Луны.
Риа с холма Коос, охнув, вытащила ящик из ямы в земле, с трудом
поднялась, сунула ящик под мышку и вышла из спальни.
2
Хижина находилась достаточно далеко от вершины холма, чтобы до
нее не долетали порывы холодного ветра, который дул практически
постоянно от Первой Жатвы до Широкой Земли. К вершине вела узкая
тропа. Под лунным светом она превратилась в серебряную дорожку.
Старуха, тяжело дыша, поднималась по ней, седые космы торчали во все
стороны, старые бедра ходили из стороны в сторону под черным платьем.
Кот держался в ее тени, изредка хрипло мурлыкая.
На вершине ветер подхватил волосы Риа и отбросил к затылку. Он же
донес до ее слуха ноющий шепот червоточины, которая добралась до
дальнего края каньона Молнии. Этот звук многие старались не замечать,
а вот ей он нравился. Риа с Кооса он напоминал колыбельную. Над
головой плыла луна, тени на ее сверкающей поверхности складывались в
лица целующихся влюбленных… если верить дуракам, что жили внизу.
Обычные люди видели разные лица или лицо каждое полнолуние, но старая
карга знала, что лицо на луне только одно — лицо демона, лицо смерти.
Она же давно не чувствовала себя такой живой.
— О, мой красавчик, — прошептала она и коснулась замка
скрюченными пальцами. Красный отсвет появился под ладонью, что-то
щелкнуло. Тяжело дыша, словно ей пришлось долго бежать в гору. Риа
поставила ящик на землю и открыла его.
Розовый свет, слабее, чем от Целующейся Луны, но куда как
прекраснее, вырвался из ящика. Коснулся старческого лица,
склонившегося над ним, и на мгновение превратил его в лицо юной девы.
Масти принюхался, вытянул шею, прижал уши к голове, старые глаза
заблестели розовым светом. Риа мгновенно заревновала:
— Отвали, дурашка, таким, как ты, делать тут нечего.
И отпихнула кота. Масти подался назад, зашипел, как закипающий
чайник, отошел к скале, торчащей к небу на самой вершине, и уселся в
ее тени.
В ящике лежал хрустальный шар. Именно его наполнял розовый свет.
И пульсировал, словно биение умиротворенного сердца.
— О, моя прелесть, — прошептала она, поднимая шар. Розовое
сияние, как капли дождя, оросило ее лицо. — Как ты прекрасен.
Внезапно розовый цвет внутри шара сменился алым. Она
почувствовала, как шар завибрировал в ее руках, словно мощный мотор,
ощутила влагу между бедер, ее охватили желания, о которых она и думать
забыла.
Вибрация стихла, цвет поблек. И тут из розовой дымки появились
три всадника. Поначалу она подумала, что это те самые люди, что
привезли ей кристалл, — Джонас и два его спутника. Но нет, эти были
моложе, моложе даже Дипейпа, которому не исполнилось и двадцати пяти.
У того, что скакал слева на луке седла она видела череп какой-то
птицы… как он туда попал? Зачем?
Потом этот всадник и тот, что скакал справа, ушли в тень, так уж
распорядился магический кристалл, оставив только одного, центрального.
Джинсы и сапоги, широкополая шляпа, скрывающая верхнюю половину лица,
уверенность и легкость, с которыми он сидел на лошади, подсказали ей —
{стрелок! Скачущий на восток из Внутренних феодов, возможно, из самого
Гилеада!} Но, даже не видя верхней половины лица, старуха знала — это
же совсем ребенок. Не увидела она и револьверов на его бедрах. Однако
предположила, что едва ли он отправился в путь без оружия. Если б она
могла все получше рассмотреть.