Не знаю, так ли важна эта Абигейл, но…
— Я думаю, она — героиня другой истории, — прервал ее Роланд.
— Но истории, близкой к этой, — вставил Эдди. — Которая примыкает
к ней.
— Ты, безусловно, прав, — кивнул Роланд, и нам, возможно, еще
придется иметь дело и со «старухой», и с «темным человеком»… но
сегодня наша цель на востоке. Пошли.
И они зашагали дальше.
5
— А что случилось с Шими? — спустя какое-то время спросил Джейк.
Роланд рассмеялся, во-первых, его удивил вопрос, во-вторых,
пробудил приятные воспоминания.
— Он последовал за нами. Ему это далось нелегко, иной раз
приходилось идти через жуткие места, Меджис и Гилеад разделяли многие
колеса пустующих земель, а кое-где жили совсем одичавшие люди. Их уже
и людьми-то можно было назвать с большой натяжкой. Но ка его хранила.
И он объявился в Гилеаде к Новогодней ярмарке. Он и его паршивый мул.
— Капи, — кивнул Джейк.
— Апи, — повторил Ыш, следуя по пятам за мальчиком.
— Когда мы отправились на поиски Башни, я и мои друзья, Шими
пошел с нами. Он… — Но тут Роланд прикусил губу и больше ничего не
сказал.
— Корделия? — спросила Сюзанна. — Обезумевшая тетка?
— Умерла до того, как догорел праздничный костер. То ли от
сердечного приступа, то ли от удара.
— А может, от стыда, — не согласилась с ним Сюзанна. — Или
ужаснувшись тем, что натворила.
— Возможно. Осознать, что ты наделал, после того как изменить уже
ничего нельзя, — сущий кошмар. Уж я-то знаю.
— Что это там? — Джейк вытянул руку вперед, указывая на длинный
участок автострады, полностью свободный от автомобилей. — Видите?
Роланд видел, его глаза, похоже, видели все, но прошло не меньше
пятнадцати минут, прежде чем Сюзанна различила на асфальте темные
точки. Причем точно она не знала, то ли видит их, то ли думает, что
видит. Но еще через десять минут могла сказать, что видит.
Обувка. Шесть пар башмаков стояли в ряд, поперек полос движения
автострады И-70.
Глава вторая
БАШМАКИ НА ДОРОГЕ
1
До башмаков они добрались еще до полудня. А за ними высился
огромный дворец, зеленый, радующего глаз оттенка, отражения листа
лилии в стоячей воде.
А за ними высился
огромный дворец, зеленый, радующего глаз оттенка, отражения листа
лилии в стоячей воде. Они уже видели сверкающие ворота. Легкий ветерок
шевелил красные флаги на башнях.
Красные, как башмаки на дороге. Издалека Сюзан решила, что
башмаков шесть пар, но она ошиблась: кто-то положил на асфальт четыре
пары и один квартет. Последний, четыре темно-красных полусапожка из
мягкой кожи, предназначался для четвероногого члена их ка-тета. Роланд
подобрал один, сунул внутрь палец. Он не знал, скольким
ушастикам-путаникам доводилось носить обувь за всю историю мира, но
склонялся к тому, что едва ли кто из них надевал кожаные сапожки на
шелку.
— Балли и Гуччи [Балли и Гуччи — известные модельеры (и фирмы),
специализирующиеся на изделиях из кожи.] остается только кусать локти,
— усмехнулся Эдди. — Потрясающая обувка.
И пару для Сюзанны они определили без труда, не только по
украшенным сверкающими камнями голенищам. Собственно, это были не
сапоги, а именно голенища, как раз для того, чтобы натянуть на культи,
но с донышком снизу.
— Вы только посмотрите, — восторгалась Сюзанна, подняв один
«сапожок». Она вертела его в руках, горный хрусталь, если только это
был горный хрусталь, переливался на солнце. Она даже подумала, а вдруг
это бриллианты. — Шапочки. Наконец-то и я получила пару обуви. Впервые
после того, как осталась без ног.
— Шапочки? — переспросил Эдди. — Их так называют?
— Именно так их и называют, сладенький.
Джейк получил пару полуботинок. Если б не цвет, они выглядели бы
вполне пристойно в школе Пайпера. Джейк взял один, посмотрел на
подошву. Гладкая, блестящая. Без клейма фабрики-изготовителя. Впрочем,
Джейк и не ожидал его увидеть. У его отца в шкафу стояло не меньше
дюжины пар обуви, изготовленных по индивидуальному заказу. И Джейк
отличал такие с первого взгляда.
Эдди достались низкие сапоги с кубинскими каблуками (Может, в
этом мире их следовало называть меджисскими каблуками, подумал он) и
острыми носами… в другой его жизни обувь с такими носками обожали
уличные музыканты. А подростки середины шестидесятых, той эпохи,
которую пропустила Одетта/Детта/Сюзанна, могли называть их
«битловскими сапогами».
Для Роланда, естественно, выставили ковбойские сапоги. Красивые,
в каких обычно танцуют, а не выгребают навоз. Расшитые, с
декоративными вставками, узкие, роскошные. Он оглядел их, не беря в
руки, потом, хмурясь, повернулся к своим спутникам. Они переглянулись.
Вы можете сказать, что такое невозможно, только двое могут… но
сказать это могут только те, кто никогда не был частью ка-тета.
Роланд по-прежнему разделял с ними кхеф, чувствовал поток их
мыслей, но ничего не мог понять.
Потому что это их мир. Они пришли из
разных когда этого мира, но то, что они видят вокруг, знакомо им всем.
— Что это? — спросил он. — Что означает эта обувка?
— Я думаю, точно не скажет никто, — ответила Сюзанна.
— Не скажет, — согласился Джейк. — Еще одна загадка. — Он с
отвращением глянул на кроваво-красный полуботинок, который держал в
руках. — Еще одна чертова загадка.
— Скажите мне, что вы знаете. — Роланд вновь посмотрел на
стеклянный дворец. До него оставалось порядка пятнадцати нью-йоркских
миль. Он поблескивал на солнце, прямо-таки мираж, да только реальность
его не вызывала сомнений… как и реальность башмаков. — Пожалуйста,
скажите мне, что вы знаете об этой обувке.
— У меня есть башмаки, у тебя есть башмаки, у всех детей Божьих
есть башмаки, — ответила Одетта. — Такова основная идея.
— Да. — кивнул Эдди, — у нас они есть. И ты думаешь о том же, о
чем и я?
— Полагаю, что да…
— А ты, Джейк?
Вместо ответа Джейк поднял второй полуботинок (Роланд не
сомневался, что все башмаки, включая те, что предназначались Ышу,
идеально подойдут их новым хозяевам) и трижды постучал каблуками.
Роланду этот жест ничего не сказал, но Эдди и Сюзанна резко
огляделись, уставившись в чистое, ясное осеннее небо, словно ожидая,
что сейчас на них обрушится ураган. После чего уставились на дворец…
опять переглянулись, словно подтверждая верность своей догадки.
Роланду страшно хотелось схватить их за шиворот и тряхнуть так, чтобы
лязгнули зубы. Но он ждал. В иных ситуациях не оставалось ничего
другого.
— Убив Джонаса, ты заглянул в магический кристалл, — повернулся к
нему Эдди.
— Да.
— Путешествовал в кристалле.
— Да, но я не хочу вновь возвращаться к этому. Никакого отношения
к…
— Я думаю, имеет. — прервал его Эдди. — Ты летел внутри розового
урагана. Ты говорил, розового вихря. Вихрь в принципе тот же ураган,
шторм, гроза, не так ли? Особенно если загадываешь загадку.
— Конечно, — мечтательно, словно разговаривая во сне, промурлыкал
Джейк. — Когда Дороти летает над Колдовской радугой? Когда она — Гейл
[Gale — вихрь, ураган, шторм, гроза (англ.). Дороги Гейл — героиня
сказочного цикла «Волшебник из страны Оз» (Wizard of Oz) американского
писателя Лаймена Фрэнка Баума. Следует отметить, что слово wizard
может трактоваться и как волшебник, и как колдун. Для романа С. Кинга
«Wizard and Glass», который вы сейчас читаете, второй вариант подходит
больше, потому что в русских сказках волшебник скорее добрый маг, чем
злой, а колдун — скорее злой, чем добрый.].
— Мы уже не в Канзасе, сладенький, — начала Сюзанна, и тут же с
его губ сорвался смешок. — С другой стороны, похоже, но Канзас никогда
не был… вы понимаете, таким пустым.
— Я не понимаю, — возразил Роланд.