— Прекрати, прекрати, прекрати, — остановил его голос. Все аж
подпрыгнули. Не потому, что голос так внезапно разорвал тишину. Не
потому, что голос переполняла злость. Нет, поразило всех другое —
звучащая в голосе откровенная насмешка. — Я просто не могу этого
допустить. Нет. Хотел бы, но не могу. Кто знает, какие болезни могут
распространяться таким способом? Разум пасует! Предугадать последствия
абсолютно невозможно!
В дверях стоял автор этой идиотской и потенциально опасной
тирады, молодой человек среднего роста со сдвинутой за затылок шляпой,
из-под которой торчали каштановые волосы. Только до {молодого
человека} он не дорос, подумал Дипейп. {Молодой человек} — это
перебор. В дверях стоял мальчишка. А на шее у него, только боги знали
зачем, висел птичий череп, словно огромный кулон. Висел на цепи,
пропущенной через глазницы. И в руках он держал не револьвер ({да где
этому молокососу взять револьвер?} — подумал Дипейп), а чертову
рогатку. Дипейп расхохотался.
Засмеялся и мальчишка, закивал, словно понимая, как нелепо все
это выглядит, сколь нелепы произнесенные им слова. Смех его оказался
заразительным. Захихикала и стоящая на скамье Красотуля, но тут же
заткнула рот руками.
— Таким мальцам делать тут нечего. — Пятизарядный револьвер
Дипейпа все еще лежал на стойке, с прицела капала кровь Стенли Руиса.
Дипейп, не поднимая руки с железного дерева, чуть повернул револьвер.
— Те, кто ходит в такие места, могут плохо кончить, малец. К примеру,
умереть совсем молодыми. Поэтому я даю тебе один шанс. Убирайся
отсюда.
— Благодарю вас, сэр. Я ценю вашу заботу. — Слова эти он произнес
с подкупающей искренностью… но не двинулся с места. Стоял у самых
дверей. растянув широкую резинку рогатки. Дипейп не мог понять, что
зажато между пальцами, сжимающими резинку. Это что-то блестело в свете
газовых рожков. Возможно, металлический шарик.
— И что ты хочешь этим сказать? — прорычал Дипейп. Малец его
достал.
— Я знаю, что я — как прострел в шее… не упоминая уже о
геморрое в заднице и молочной капельке, повисшей на заболевшем
конце… но, если для вас это все одно, мой дорогой друг, я бы хотел
дать этот шанс тому молодому человеку, что стоит перед вами на
коленях. Позвольте ему извиниться, позвольте начистить ваши сапоги
тряпкой, пока они не заблестят, как солнце, но и позвольте ему прожить
свою жизнь до конца.
Одобрительный рокот донесся из того угла, где сидели картежники.
Дипейпу эти звуки определенно не нравились, а потому он быстро принял
решение. С мальцом надо кончать. Тот говнюк, что облил ему штаны, —
недоумок. А этот просто наглец. И небось полагает себя остряком.
Уголком глаза Дипейп заметил, что Рейнолдс заходит мальцу с
фланга, неслышно, как тень.
Уголком глаза Дипейп заметил, что Рейнолдс заходит мальцу с
фланга, неслышно, как тень. Дипейп оценил поддержку, но ему не
верилось, что он сам не справится с этим стрелком из рогатки.
— Мальчик, я думаю, ты допустил ошибку, — по-отечески пожурил он
мальца, стоявшего в дверях. — Я считаю… — Рука, сжимавшая резинку
рогатки, чуть опустилась… или Дипейпу это привиделось.
И он перешел от слов к делу.
3
О том, что произошло потом, в Хэмбри говорили тридцать лет. Через
три десятилетия после падения Гилеада и крушения Альянса об этом все
еще говорили. К тому времени уже добрых пятьсот стариков заявляли, что
в тот вечер пили пиво в «Приюте» и все видели своими глазами.
Пусть и молодой, Дипейп в быстроте мог поспорить со змеей. Однако
он не успел прицелиться, не то чтобы выстрелить в Катберта Оллгуда.
Зазвенела резинка, металлический шарик прорезал заполняющий салон
табачный дым, и Дипейп закричал. Его револьвер полетел на пол, чья-то
нога отшвырнула его подальше (пока Большие охотники за гробами
находились в Хэмбри, никто не признавался, что именно его нога
отшвырнула револьвер, после их отъезда число героев перевалило за
сотню). Все еще крича, он не переносил боли. Дипейп поднес
окровавленную руку к вылезающим из орбит глазам. Надо сказать, ему
повезло. Шарик Катберта попал в кончик указательного пальца и лишь
вырвал ноготь. Чуть ниже, и Дипейп смог бы пускать дымовые кольца
через собственную ладонь.
Катберт тем временем уже перезарядил рогатку и вновь растянул
резинку.
— А теперь, если вы уделите мне капельку внимания, добрый сэр…
— Я не могу говорить за него, — раздался за его спиной голос
Рейнолдса, — но считай, что я тебе внимание уделю, партнер. Не знаю,
то ли тебе повезло, то ли ты действительно умеешь управляться с этой
хреновиной, но в любом случае ты отстрелялся. Ослабь резинку и положи
рогатку. Думаю, ей самое место на столике, что стоит перед тобой.
— Какой же я слепец, — печально вздохнул Катберт. — Вот к чему
приводит тяжелое детство.
— Я ничего не знаю о твоем тяжелом детстве, братец, но тебе
следовало быть осмотрительнее, все так, — согласился Рейнолдс. Он
стоял сзади и чуть левее Катберта, а тут вытянул руку, пока юноша не
почувствовал упершееся ему в затылок дуло револьвера. Затем Рейнолдс
взвел курок. В могильной тишине «Приюта» звук этот прозвучал очень
громко. — Теперь клади рогатку на стол.
— Премного сожалею, добрый сэр, но я вынужден отклонить ваше
предложение.
— {Что?}
— Видите ли, моя рогатка нацелена на голову вашего милого
приятеля.