Остается только…
— Я знаю их обоих, — буднично ответила она. — Я познакомилась с
ними на приеме у мэра. Так же, как и ты. Ты испугала меня, тетя.
— Почему он отсалютовал тебе?
— Откуда мне знать? Наверное, захотелось.
Тетка рванулась к ней, поскользнулась, но удержалась на ногах и
схватила Сюзан за руки.
— Не наглей со мной, девочка! Умерь свой пыл, мисс Юная
Красавица, или…
Сюзан с такой силой вырвала руки, что Корделию качнуло и она
вновь могла бы упасть, если б не ухватилась за оказавшийся под рукой
стол. От двери за ней по чистому полу кухни тянулась цепочка грязных
следов.
— Еще раз назови меня так, и я… я ударю тебя! — выкрикнула
Сюзан. — Вот увидишь, ударю!
Губы Корделии растянулись, обнажив в яростной ухмылке зубы.
— Ты ударишь единственную родственницу отца? Неужели ты дойдешь
до такого?
— Почему нет? Разве ты не била меня, тетя?
Глаза Корделии чуть притухли, ухмылка исчезла.
— Сюзан! Что ты говоришь? Не больше пяти-шести раз с тех пор, как
ты научилась ходить. И лишь когда ты тянулась к кастрюле с кипящей
водой или…
— В эти дни ты чаще бьешь меня своим ртом, — согласилась Сюзан. —
Я это терпела, такая уж я дура, но с меня хватит. Больше этого не
будет. Если я достаточно взрослая, чтобы меня за деньги укладывали в
постель к мужчине, значит, я уже в том возрасте, когда ты должна
придерживать язык, разговаривая со мной.
Корделия открыла было рот, чтобы вступиться за себя… атака
Сюзан застала ее врасплох, как и обвинения… но тут же поняла, как
ловко уводят ее от первоначальной темы: парней. Или парня.
— Ты знакома с ним только по вечеринке, Сюзан? Я про Диаборна, —
а я думаю, что с тех пор ты узнала его куда лучше.
— Я видела его и в городе. — Сюзан смотрела тетке прямо в глаза,
хотя это стоило ей немалых усилий: ложь обычно следует за полуправдой,
как ночь — за сумерками. — В городе я видела всех троих. Ты довольна?
Нет, Сюзан это видела, тетку такое объяснение не устроило.
— Ты поклянешься мне, Сюзан… поклянешься мне именем своего
отца… что ты не встречаешься с этим Диаборном?
Все прогулки верхом под вечер, думала Сюзан. Все отговорки. Все
попытки сохранить наши отношения в тайне. А теперь наши усилия идут
прахом из-за одного беспечного взмаха рукой в дождливое утро. Вот как
велик риск. А разве мы думали, что будет иначе? Неужели мы были такими
глупцами?
Да… и нет. Они были не глупцами — безумцами. Такими и
оставались.
Сюзан вспомнились глаза отца в тех редких случаях, когда он ловил
ее на лжи. В них читалось разочарование. Ее ложь, пусть и невинная,
причиняла ему боль, как царапина от шипа.
— Ни в чем я тебе клясться не собираюсь, — отрезала Сюзан.
— Ты
не имеешь права просить меня об этом.
— Клянись! — взвизгнула Корделия и опять ухватилась за стол,
словно ища опору. — Клянись! Клянись! Это тебе не игрушки! Ты уже не
ребенок! Клянись! Клянись, что ты все еще девственница!
— Не буду. — И Сюзан повернулась, чтобы уйти. — Сердце ее
колотилось в бешеном ритме. В кухонном окне, выходящем на Спуск, она
увидела отражение тети Корд, направляющейся к ней с поднятой рукой, с
сжавшимися в кулак пальцами. Не поворачиваясь, Сюзан предупреждающе
вскинула руку: — Не смей поднимать на меня руку. Не смей, сука.
Она увидела, как у отражения женщины широко раскрылись глаза.
Увидела, как отражение-кулак разжался, отражение-рука упала вниз.
— Сюзан. — В голосе Корделии слышались боль и обида. — Как ты
можешь так обзывать меня? Что случилось с твоим языком и твоим
отношением ко мне?
Сюзан молча покинула кухню и прошла в конюшню. Здесь ее встретили
знакомые с детства запахи: лошадей, сена, упряжи. И она попыталась
вернуться туда, забыв о сегодняшнем дне. Пилон повернулся, чтобы
посмотреть на нее, тихонько заржал. Сюзан положила голову ему на шею и
заплакала.
7
— Ну вот! — воскликнул шериф Эвери, когда сэй Диаборн и сэй Хит
ушли. — Как ты и говорил, они такие медлительные только потому, что
хотят все сделать как надо. — Он еще раз просмотрел список и довольно
хохотнул: — Ты только взгляни! Какая прелесть! Ура! Мы успеем заранее
убрать все то, что видеть им ни к чему.
— Они дураки, — добавил Рейнолдс… но он все равно хотел еще раз
встретиться с ними на узкой дорожке. Если Диаборн думал, что прошлое
позабыто и в той истории в «Приюте путников» поставлена точка, то он
не просто дурак, а полный идиот.
Помощник шерифа Дейв не сказал ничего. Сквозь монокль он взирал
на игровую доску, на которой Джонас в шесть ходов сокрушил всю его
белую армию. Силы Джонаса обрушились на нее, как потоп, не оставив
Дейву ни малейшего шанса на благополучный исход.
— Мне просто не терпится одеться потеплее и отвезти эту бумагу в
Дом-на-Набережной. — Эвери все смотрел на список ферм и ранчо с
предлагаемыми датами инспекции. До Нового года и позже. О боги!
— Действительно, почему бы тебе не съездить туда. — Джонас
поднялся. Боль молнией прострелила сломанную ногу.
— Еще партию, сэй Джонас? — предложил Дейв, начав расставлять на
доске фигуры.
— Жаль терять на тебя время, — ответил Джонас и усмехнулся,
увидев, как Дейв залился краской. Прохромал к двери, открыл ее и вышел
на крыльцо. Морось перешла в дождь. На пустынной Холмовой улице
блестела мокрая брусчатка.