) Так вот, когда,
значит, ко мне плеврит привязался, она пришла и поселилась у меня, как
милосердная сестра, выхаживала меня день и ночь, ласковее родной дочери,
полтора месяца с гаком, ставила по сотне банок в сутки, да, красавец мой,
она просто-напросто спасла мне жизнь; и притом в расход не ввела. Прямо
клад. Тут-то я и дала себе зарок вызволить ее из беды. Ведь сама-то еще
молода, только о своих любовных делах и думает. Я взялась вывести ее на
дорогу, — а ты ведь знаешь, легко ли на дорогу вывести! (И ты бы мог мне
помочь, я растолкую тебе как). Вот уже три месяца я с ней вожусь.
Перво-наперво надо было найти ей имя. Звалась она Викторина. Викторина Ле
Га, Ле Га в два слова, — это еще куда ни шло. Но Викторина — немыслимо! Вот
я и сделала из нее Ринетту. Неплохо, верно? И за все остальное принялась
таким же манером. Колен занялся с ней произношением, — у нее был бретонский
выговор, и все над ней потешались; кое-что от него осталось — так, изюминка,
выговаривает чуточку не по-нашему, пикантно, чуть-чуть слышится english*, —
прелесть. За две недели она и бостон научилась танцевать — легонькая такая,
прямо пух. И притом неглупа. Поет звонко, с огоньком, с эдаким задором, а
это я просто обожаю. И вот теперь она оснащена, и нынче вечером я спускаю ее
на воду; все дело теперь за попутным ветром. Да ты не смейся! Как раз тут ты
мне и можешь помочь. Толковала я о ней с Людвигсоном, — ведь с того дня, как
Берта его бросила, он себе места не находит. Пообещал прийти сегодня
взглянуть на девчонку. Ты только намекни ему, что она тебе нравится, тут он
и закусит удила. Сам понимаешь, такой вот Людвигсон ей и нужен. В голове
одно у нее засело — скопить капиталец и вернуться в Бретань. Ничего не
поделаешь, так уж ей хочется. Все бретонки такие. Им бы только хибарку на
рыночной площади, белый чепец да церковные процессии — вот тебе и вся их
Бретань! Несметных богатств ей не нужно, да она и сама быстро разбогатеет,
если будет соблюдать порядок и слушаться дельных советов. Хочется мне, чтобы
она сразу после почина припрятала бы ассигнаций двадцать, а я-то уж знаю,
куда их вложить. Ты-то сам в денежных делах разбираешься?
______________
* Английский язык (англ.).
— Все за стол, — раздались громкие возгласы.
Даниэль присоединился к Жаку.
— Твой брат так и не пришел? Что ж, займем места.
Все толпились вокруг длинного стола, накрытого человек на двадцать.
Даниэль устроил все так, что Жак оказался слева от Ринетты; мамаша Жюжю не
отпускала ее от себя ни на шаг и притиснулась к ней с правой стороны. Но в
ту минуту, когда все стали занимать места и Жак уже собирался сесть, Даниэль
толкнул его в бок.
— Поменяемся местами, — сказал он и, не дожидаясь ответа, так крепко
потянул его за руку, что Жак, почувствовав, как пальцы Даниэля впились ему в
запястье, чуть было не вскрикнул.
Но Даниэль и не подумал извиниться.
— Мамаша Жюжю, — сказал он, — по-моему, приличия ради вам следует
представить меня моей соседке.
— Мамаша Жюжю, — сказал он, — по-моему, приличия ради вам следует
представить меня моей соседке.
— Ах, вот ты как, — буркнула старуха, поняв маневр Даниэля. Затем,
обращаясь к компании, собравшейся за столом, она возгласила: — Представляю
вам всем мадемуазель Ринетту. — И добавила предостерегающим тоном: — Я ей
покровительствую.
— Нас тоже представьте! Нас тоже представьте! — раздались голоса.
— Не было печали, — вздохнула мамаша Жюжю. Она нехотя поднялась, сняла
шляпу и швырнула ее одной из «сиделок», прислуживавших за столом.
— Это Пророк, — начала она с Даниэля. — Человек достойный.
— Привет вам, сударь, — учтиво сказала девушка. Даниэль поцеловал ей
руку.
— Дальше!
— Его друг, как звать, не знаю, — продолжала мамаша Жюжю, показывая
рукой на Жака.
— Привет вам, — проговорила Ринетта.
— Затем по порядку: Поль, Сильвия, госпожа Долорес, а с ней рядом
никому не ведомый мальчишка по прозванию «Дитя Чуда». Верф, по кличке
«Абрикос», Габи, «Фляга»…
— Благодарю, — прервал насмешливый голос, — предпочитаю фамилию
предков: Фаври, мадемуазель, один из ваших страстных воздыхателей.
— «Дитя, ты мой кумир!» — язвительно произнес кто-то.
— Лили и Гармоника, иначе «Неразлучные», — никого не слушая, продолжала
мамаша Жюжю. — Полковник, красавица Мод. Господин, которого я не знаю, с
двумя дамами, которых я хорошо знаю, но как их звать — забыла. Пустое место.
Рядом idem*. Батенкур, по прозвищу «Малыш Бат». Мария-Жозефа со своими
жемчугами и напоследок госпожа Пакмель, — сделав реверанс, закончила мамаша
Жюжю.
______________
* Такое же (лат.).
— Привет вам, сударь, привет вам, мадемуазель, привет вам, сударыня, —
звонким голоском повторяла Ринетта и улыбалась без тени смущения.
— Называть ее надо не мадемуазель Ринетта, — заметил Фаври, — а
мадемуазель Привет!
— Пожалуйста, называйте, — ответила она.
— Ура, мадемуазель Привет!
Она смеялась и, как видно, была в восторге оттого, что в ее честь
подняли столько шума.
— А теперь приступим к супу, — предложила г-жа Пакмель.
Жак локтем подтолкнул Даниэля и, показав ему на красный след на своем
запястье, спросил:
— Какая муха тебя сейчас укусила?
Даниэль взглянул на него смеющимися глазами, без всякого раскаяния, —
взгляд у него был горящий и чуть диковатый.