— И он повторил несколько
раз с рассеянным видом: — Ни при чем, ни при чем…
Антуан взглянул на стенные часы:
— Не подумайте, что я вас прогоняю, просто мне пора уходить.
Господин Шаль вздрогнул и соскочил на пол.
— Благодарю за предписание, доктор. Пойду домой, сделаю себе
компресс… положу кусочек ваты в ухо… Все и обойдется.
Антуан невольно улыбнулся, видя, как этот коротыш вприпрыжку идет по
навощенному полу передней. Обувь у г-на Шаля всегда была со скрипом. И он
считал, что это один из «крестов» его жизни; он не раз держал совет с
сапожниками, перепробовал множество фасонов голенищ и задников, всевозможные
подошвы — кожаные, фетровые, резиновые, испрашивал совета у мозольных
операторов и даже, по наущению полотера, который на этом прирабатывал,
обратился к изобретателю обуви на эластичных подошвах, под названием
«беззвучные», предназначенные для официантов и домашней челяди. Все
оказалось тщетным. Тогда он завел привычку ходить на цыпочках. И всем своим
видом — маленькой головкой, круглыми глазками, пиджачком из альпака, фалды
которого развевались позади, напоминал сороку с подрезанными крыльями.
— Совсем запамятовал! — произнес он, уже добравшись до выхода. —
Магазины-то сейчас закрыты. Не найдется ли у вас на размен мелких денег?
— На сколько?
— На тысячу франков.
— Н-да, — протянул Антуан, выдвигая ящик.
— Не люблю я держать при себе крупные купюры, — объяснил г-н Шаль. — Да
и вы как раз тут мне порассказали о денежных пропажах… Дайте мне,
пожалуйста, десять билетов по сто франков или же двадцать по пятидесяти. Чем
объемистее получится пачка, тем меньше опасности. В некоторых отношениях.
— Да у меня только две кредитки по пятьсот франков, — произнес Антуан,
собираясь задвинуть ящик.
— Ну что ж, пусть так, — сказал г-н Шаль, приближаясь. — Все-таки это
совсем другое дело.
Он протянул Антуану банковый билет, вынув его из внутреннего кармана
пиджака, и уж собрался припрятать два других, как вдруг задребезжал звонок,
так пронзительно, что они оба вздрогнули, и г-н Шаль, еще не успевший
спрятать деньги, пробормотал: «Повремените, повремените…»
Но лицо его исказилось, когда он узнал голос консьержа из своего дома,
который бил в дверь кулаком и кричал:
— Не здесь ли господин Шаль?
Антуан бросился открывать дверь.
— Он здесь? — крикнул, задыхаясь, консьерж. — Скорее! Беда. Девочку
раздавило.
Господин Шаль услышал. Он покачнулся. Антуан едва успел подхватить его,
положил прямо на пол и стал обмахивать ему лицо мокрым полотенцем.
Несчастный старик открыл глаза и попытался встать.
— О, господин Жюль, — говорил консьерж, — поторопитесь же, поедем, нас
фиакр ждет.
— О, господин Жюль, — говорил консьерж, — поторопитесь же, поедем, нас
фиакр ждет.
— Умерла? — спросил Антуан, даже не подумав о том, какое отношение к
г-ну Шалю имеет девочка.
— Долго не протянет, ясно, — буркнул привратник.
Антуан взял с этажерки походную сумку, которую на всякий случай всегда
держал наготове; вдруг он вспомнил, что пузырек с йодом отдал Жаку, и
бросился в комнату брата, крикнув консьержу: «Отведите его в фиакр! И
подождите меня! Я еду с вами!»
Когда фиакр остановился у дома, в котором жил г-н Шаль, близ Тюильри,
на Алжирской улице, Антуан все еще не мог уяснить, как все случилось, до
того сбивчивы были объяснения консьержа. Дело шло о девочке, которая каждый
день ходила встречать г-на Шаля. Может быть, она хотела перейти улицу
Риволи, потому что г-н Жюль все не шел? Трехколесный велосипед поставщика
продуктов сбил ее с ног и переехал ее тельце. Подбежала продавщица газет, по
косичкам узнала девочку и указала на дом, где она живет. Она была без
сознания — так ее и внесли в квартиру.
Господин Шаль скрючился в глубине фиакра — он не плакал, но при всякой
новой подробности из горла у него вырывалось судорожное всхлипывание, и он
все пытался заглушить его, зажимая рот кулаком.
У подъезда еще толпились зеваки. Все расступились перед г-ном Шалем, —
спутникам пришлось вести его под руки по лестнице до верхнего этажа. В конце
коридора, по которому, шатаясь, пошел г-н Шаль, зияла открытая дверь.
Консьерж, пропустив Антуана вперед, схватил его за руку:
— Жена у меня не дура, привела молоденького доктора, который обедает в
ресторации рядом с нами. Хорошо, что застала его там.
Антуан одобрительно кивнул головой и пошел вслед за г-ном Шалем. Они
миновали помещение, напоминавшее гардеробную, где пахло затхлостью, как в
сыром чулане, затем прошли через две низких квадратных и почти темных
комнаты, выстланных кафельными плитками, — тут стояла немыслимая духота,
хотя все окна были раскрыты настежь; во второй комнате Антуан обогнул
круглый стол: четыре прибора расставлены были на почерневшей клеенке. Г-н
Шаль отворил дверь, вошел в следующую комнату, где горел свет, и сразу весь
как-то сник, стал бормотать:
— Дедетта… Дедетта…
— Жюль! — осек его кто-то визгливым и властным голосом.
Сначала в глаза Антуану бросилась только лампа, — ее обеими руками
держала женщина в розовом пеньюаре, — копна ее рыжих волос, лоб и шея
отливали глянцем на свету; чуть погодя он различил кровать, освещенную
лампой, которую держала женщина, склоненные человеческие фигуры. Сумеречный
свет, еще проникавший из окна, тускнел, касаясь ореола, сияющего вокруг
лампы, комната утопала в полумраке, и все в ней казалось нереальным. Антуан
помог г-ну Шалю сесть и приблизился к кровати.