Он только оставил для 7-го корпуса, за
Флуэном, два полевых лазарета и пункты по оказанию первой помощи; оттуда,
после первой перевязки, ему должны направлять раненых. Там находились отряды
санитаров, обязанных под огнем подбирать раненых; там имелись повозки и
фургоны. Кроме двух помощников, оставшихся работать на поле битвы, Бурош
взял в Седан своих подчиненных: двух военных врачей второго ранга и трех
младших врачей, которые должны справиться с операциями. Кроме того, в его
распоряжении было три фармацевта и человек двенадцать санитаров.
Однако Бурош все сердился и не мог ничего делать спокойно.
— Да что вы тут лодырничаете? Сдвиньте еще эти тюфяки!.. В этот угол,
если понадобится, можно положить соломы.
Пушки гремели. Бурош знал, что с минуты на минуту начнется работа,
приедут повозки, полные кровавого мяса, и он неистовствовал, устраивая
лазарет в еще пустом помещении. Под навесом на одной доске были приготовлены
уже открытые ящики с перевязочным материалом и выстроенными в ряд
лекарствами, пакеты корпии, бинты, компрессы, куски полотна, аппараты,
которые применяются для сращения переломов; а на другой — рядом с большой
банкой вощаной мази и бутылкой хлороформа — хирургические инструменты:
блестящие стальные зонды, щипцы, ножи, ножницы, пилы, целый арсенал
всевозможных острых и режущих орудий — все, что сверлит, надрезывает, режет,
отсекает. Но не хватало тазов.
— У вас найдутся миски, ведра, лоханки, все, что хотите?.. Не купаться
же нам в крови!.. И губки; постарайтесь достать мне побольше губок!
Госпожа Делагерш поспешно ушла и вскоре вернулась в сопровождении трех
горничных, нагруженных всеми мисками, какие только могли найти. Жильберта
остановилась перед хирургическими инструментами, знаком подозвала Генриетту
и, содрогаясь, показала их. Подруги взялись за руки и молчали; в этом
пожатии был затаенный ужас, тревога и жалость.
— Милочка! И подумать, что нам могли бы что-нибудь отрезать!
— Несчастные!
Бурош приказал разложить на большом столе тюфяк и покрыл его клеенкой;
вдруг за воротами раздался топот копыт. Во двор въехала первая санитарная
повозка. Но в ней везли только десять легко раненных солдат; они сидели друг
против друга, у большинства была на перевязи рука, у некоторых обмотана
бинтом голова. Они вышли сами, их только поддерживали. Начался осмотр.
Генриетта бережно помогла снять шинель совсем юному солдату; у него
было прострелено плечо, он вскрикивал от боли; она заметила номер его полка.
— Да вы из сто шестого! Не из роты ли Бодуэна?
Нет, он из роты Раво. Но он все-таки знал капрала Маккара и почти
наверно мог сообщить, что взвод еще не был в бою. Генриетта обрадовалась
даже этим неопределенным сведениям: ее брат жив; она вздохнет совсем
свободно, когда увидится с мужем; она все еще ждала его с минуты на минуту.
Вдруг, подняв голову, Генриетта с изумлением заметила в нескольких
шагах, среди кучки людей, Делагерша; он рассказывал о страшных опасностях,
которым подвергся по дороге из Базейля в Седан. Как он очутился здесь?
Генриетта не видела, как он вошел.
— А разве мой муж не с вами?
Но Делагерш, которого участливо расспрашивали мать и жена, не торопился
отвечать Генриетте.
— Погодите! Сейчас!
И опять принялся рассказывать:
— Между Базейлем и Баланом меня чуть не убили раз двадцать. Град,
ураган пуль и снарядов!.. Я встретил императора. О, это храбрец!.. Из Балана
я поспешил сюда…
Генриетта стала трясти его за руку.
— А мой муж?
— Вейс? А он остался там.
— Как там?
— Ну да, он подобрал винтовку убитого солдата и сражается.
— Сражается? Да почему?
— О, это неистовый человек! Он ни за что не хотел пойти со мной,
пришлось, конечно, его оставить.
Генриетта пристально взглянула на него, широко раскрыв глаза. Наступило
молчание. Она спокойно сказала:
— Ладно! Я иду туда!
— Вы пойдете туда? Как? Да это немыслимо! Это безумие!
Делагерш стал опять говорить о пулях, о снарядах, которые осыпают
дорогу. Жильберта схватила Генриетту за руки, стараясь удержать ее; старуха
Делагерш всячески пыталась доказать, что при всей доблести Генриетты этот
план — безумие. Но, как всегда, тихо и просто Генриетта повторила:
— Нет, не уговаривайте меня! Я иду туда!
Она заупрямилась, согласилась взять только черную кружевную косынку
Жильберты, повязав себе голову. Все еще надеясь убедить Генриетту, Делагерш,
наконец, объявил, что проводит ее хоть до Баланских ворот. Но вдруг он
заметил часового, который среди сутолоки, вызванной устройством лазарета, не
переставал ходить медленным шагом перед сараем, где заперли деньги 7-го
корпуса; тут Делагерш вспомнил, испугался и пошел удостовериться, что
миллионы на месте. Генриетта уже направилась к воротам.
— Да подождите меня! Честное слово! Вы такая же бешеная, как и ваш муж!
В ту минуту в ворота въехала еще одна санитарная повозка: им пришлось
посторониться. Повозка была поменьше, обыкновенная двуколка; в ней везли
двух тяжело раненных, лежавших на складных койках. Первого вынесли со
всяческими предосторожностями, это оказался только комок кровавого мяса:
рука была рассечена, бок весь разодран осколком снаряда… Второму
раздробило правую ногу. Бурош сейчас же приказал положить второго на матрац,
покрытый клеенкой, и начал первую операцию, а вокруг суетились санитары и
помощники. Старуха Делагерш и Жильберта сидели на краю лужайки и свертывали
бинты.
Делагерш догнал Генриетту на улице.
— Послушайте, дорогая госпожа Вейс, не совершайте этого безумства! Как
вы разыщете мужа? Ведь его, наверно, там уже нет; он, должно быть, пошел
домой прямо полями.