— А разве она стоит
здесь?
Вейс развел руками, за ним оба солдата; никто не мог ответить, ведь
даже генералы не знали, какие неприятельские части стоят перед ними.
— Пойдемте, я вас провожу! — сказал Вейс. — Я сейчас узнал, где стоит
сто шестой полк.
Он объявил жене, что не вернется домой, а переночует в Базейле. Недавно
он купил там домик и теперь заканчивал его устройство, собираясь прожить в
нем до наступления холодов. Домик находился рядом с красильней,
принадлежавшей Делагершу. Вейс беспокоился о припасах, которые он уже отнес
в погреб, о бочонке вина и двух мешках картофеля; он был уверен, что если
дом будет пустовать, его разграбят мародеры, а он это предотвратит, проведя
ночь в Базеиле. Он говорил, а жена пристально смотрела на него.
— Будь спокойна, — с улыбкой прибавил он, — я хочу только уберечь наше
добро. И обещаю тебе; если на деревню нападут, если будет угрожать
какая-нибудь опасность, я сейчас же вернусь.
— Ступай, — сказала Генриетта. — Но возвращайся поскорей, а то я за
тобой приду.
У дверей Генриетта нежно поцеловала Мориса, протянула руку Жану и на
несколько секунд задержала его руку в дружеском пожатии.
— Поручаю вам брата… Он мне рассказал, как вы заботились о нем, и я
вас очень полюбила.
Жан так смутился, что только пожал эту маленькую, хрупкую, но крепкую
ручку. И опять Генриетта показалась ему такой же, как в первый раз: волосы у
нее цвета спелого овса, и вся она такая легкая, так кротко улыбается в своем
самоотречении, что от нее в воздухе веет лаской.
Они вышли в темнеющий город. Узкие улицы уже утопали в сумерках,
мостовые кишели черной толпой. Почти все лавки закрылись, дома казались
мертвыми, а на улицах была давка. Тем не менее Жан, Морис и Вейс без особого
труда дошли до площади Ратуши, как вдруг им встретился Делагерш, который,
любопытствуя, шнырял по городу. Он сразу окликнул их, казалось, был очень
рад видеть Мориса и рассказал, что как раз сейчас проводил капитана Бодуэна
до Флуэн, где стоит 106-й полк; Делагерш, по обыкновению, был всем доволен,
но еще больше обрадовался, узнав, что Вейс намерен ночевать в Базейле: сам
он тоже решил провести ночь в своей красильне, чтобы поглядеть, что
произойдет.
— Поедем вместе, Вейс!.. А пока дойдем до префектуры, может быть,
увидим там императора!
Едва не удостоившись чести побеседовать на ферме в Бейбеле с Наполеоном
III, — Делагерш постоянно думал о нем и теперь повел к префектуре даже
Мориса и Жана. На площади кучками стояли зеваки; они шепотом
переговаривались; время от времени стремительно мелькали испуганные офицеры.
Деревья серели в унылых сумерках, слышался глухой шум Мааса, протекавшего
справа, у самого фундамента домов. В толпе рассказывали, как император с
трудом решился покинуть Кариньян накануне, часов в одиннадцать вечера,
наотрез отказался ехать дальше к Мезьеру и пожелал остаться в опасном месте,
чтобы поддержать дух утомленных войск.
Одни говорили, что императора здесь
уже нет — он бежал, оставив вместо себя офицера, переодетого в мундир
императора, поразительно на него похожего, — это и обмануло армию. Другие
клялись, будто видели, как во двор префектуры въехали повозки, нагруженные
императорской казной, — там было сто миллионов золотом, новенькими
двадцатифранковыми монетами. На деле это оказалось только имуществом
императорской штаб-квартиры: шарабан, обе коляски, двенадцать фургонов,
поезд которых вызвал такое возмущение в деревнях Курсель, Шен и Рокур. Все
это вырастало в воображении жителей и превращалось в огромный обоз, который
преграждал дорогу армии и, наконец, попал сюда, всеми проклинаемый,
позорный, скрытый от взоров за кустами сирени в саду префекта.
Делагерш становился на цыпочки, заглядывал в окна первого этажа, а
рядом с ним бедная поденщица, жившая по соседству, сгорбленная старуха с
узловатыми руками, изуродованными работой, бормотала сквозь зубы:
— Император!.. Я все-таки хотела бы увидеть какого-нибудь императора…
да… только посмотреть…
Вдруг Делагерш схватил Мориса за руку и воскликнул:
— Вот он!.. Там, посмотрите, в левом окне… Да, я не ошибаюсь, я видел
его вчера совсем близко, я его хорошо узнаю… Он приподнял занавеску… Да,
он! Видите? Бледное лицо! Он прижался лбом к стеклу.
Старуха услышала и так и осталась, разинув рот. И правда, за стеклом
показалось, как видение, мертвенное лицо; потухшие глаза, искаженные черты,
поседевшие усы — все выражало смертельную тоску. Старуха остолбенела, но
сейчас же повернулась к нему спиной и отошла, махнув рукой с величайшим
презрениехм.
— И это император? Ну и чучело!
Поблизости стоял зуав, один из тех бежавших солдат, которые не
торопились догнать свой полк. Он размахивал своим шаспо, бранился, грозил и
сказал товарищу:
— Подожди! Так и чешутся руки влепить ему пулю в лоб!
Делагерш с негодованием остановил его. Но император уже исчез. Река
по-прежнему глухо шумела, бесконечно печальная жалоба, казалось, звучала
теперь в надвигавшемся сумраке. Вдали гремели другие затерянные возгласы.
Грозный ли приказ «Вперед! Вперед!», раздававшийся из Парижа, толкал от
стоянки к стоянке этого человека, который, словно в насмешку, таскал за
собой по дорогам поражений свою свиту и теперь докатился до страшной гибели?
Он ее предвидел и искал. Сколько честных людей должно умереть по его вине! И
как потрясено было все существо этого больного человека, чувствительного
мечтателя, молчаливо и мрачно ожидающего решения судьбы!
Вейс и Делагерш проводили Мориса и Жана до плоскогорья Флуэн.
— Прощайте! — сказал Морис, целуя зятя.
— Нет, нет! Какого черта! Не прощайте, а до свидания! — весело
воскликнул фабрикант.