V
На следующий день, 26-го, Морис встал разбитый; после ночи, проведенной
в палатке, ломило спину и плечи: он еще не привык спать на голой земле.
Накануне солдатам запретили снимать башмаки, и сержанты обошли лагерь,
ощупывая в темноте, все ли обуты и все ли в гетрах; у Мориса все еще ныла и
воспалялась ступня; к тому же его, наверно, продуло: он имел неосторожность
вытянуться, и ноги торчали из палатки.
Жан сейчас же сказал ему:
— Коли надо будет сегодня шагать, дружок, ты бы попросил врача, чтобы
тебя посадили в повозку.
Никто ничего не знал, ходили самые противоречивые слухи. Сначала
думали, что двинутся дальше, — снялись с лагеря, весь корпус тронулся в путь
и прошел через Вузье, оставив на левом берегу Эны только одну бригаду 2-й
дивизии, чтобы охранять дорогу на Монтуа. Но вдруг за городом, на правом
берегу, остановились и составили пирамиды ружей в полях и на лугах, которые
простираются по обеим сторонам дороги на Гран-Пре. По ней отправился рысью
4-й гусарский полк, и это вызвало новые толки.
— Если придется ждать здесь, я останусь в строю, — объявил Морис: ему
претила мысль о враче и санитарной повозке.
Вскоре стало известно, что действительно корпус останется тут, пока
генерал Дуэ не получит сведений о передвижении неприятеля. Со вчерашнего
дня, увидя, что дивизия генерала Маргерита идет обратно в Шен, Дуэ все
больше тревожился: он знал, что остался без всякого прикрытия, ни один
человек больше не охраняет аргонских проходов и можно с минуты на минуту
подвергнуться нападению. Он послал в разведку 4-й гусарский полк до проходов
Гран-Пре и Ла-Круа-о-Руа с приказанием во что бы то ни стало доставить ему
сведения.
Накануне благодаря расторопности мэра Вузье состоялась раздача хлеба,
мяса и фуража, и около десяти часов утра, опасаясь, что потом уже будет
поздно, солдатам разрешили сварить суп. Как вдруг по той же дороге, по какой
выступили гусары, ушла бригада генерала Борда, — и это опять вызвало
всеобщие толки. Как? Неужели снова в путь? Неужели им не дадут спокойно
поесть, теперь, когда котлы уже стоят на огне? Но офицеры объяснили, что
бригаде Борда поручено занять Бюзанси, в нескольких километрах отсюда.
Другие, правда, говорили, что гусары наткнулись на множество неприятельских
эскадронов и бригаду послали на выручку.
Для Мориса наступил восхитительный час отдыха. Он улегся в поле на
косогоре, где расположился полк; оцепенев от усталости, он смотрел на
зеленую долину Эны, на луга, где между деревьев лениво протекала река. Перед
ним, замыкая долину, высился амфитеатром Вузье, уступами громоздились
кровли, а над ними стояла церковь с тонким шпилем, колокольней и куполом.
Внизу, у моста, дымились высокие трубы кожевенных заводов, а на другом конце
Вузье, среди прибрежной зелени, белели обсыпанные мукой строения большой
мельницы. Окрестности городка, затерянного среди лугов, казалось, были полны
тихого очарования, и Морис смотрел на них глазами чувствительного мечтателя.
К нему возвращалась юность, воспоминания о давних поездках в Вузье в те
годы, когда он жил в своем родном селении Шен. На целый час он забыл обо
всем.
Солдаты уже давно съели похлебку и ждали, как вдруг в лагере возникло,
все возрастая, глухое волнение.
Солдаты уже давно съели похлебку и ждали, как вдруг в лагере возникло,
все возрастая, глухое волнение. Передавался приказ: оставить луга. Солдаты
поднялись на холмы, выстроились между деревнями Шетр и Фалез, отстоящими
одна от другой на четыре — пять километров. Саперы принялись рыть окопы,
воздвигать брустверы, а слева, на буграх, располагалась резервная
артиллерия. Пронесся слух, будто генерал Борда послал ординарца с
сообщением, что в Гран-Пре он встретил превосходящие силы противника и
вынужден отойти назад к Бюзанси, а это вызвало тревогу, что путь к.
отступлению на Вузье будет скоро отрезан. Тогда командующий 7-м корпусом,
ожидая немедленной атаки, приказал своим войскам построиться в боевом
порядке, чтобы выдержать первый натиск, пока не придет на выручку остальная
часть армии; один из его адъютантов отправился с письмом к маршалу, чтобы
уведомить его о положении дел и попросить подмоги. Наконец, опасаясь помехи,
— бесконечного обоза с припасами, который присоединился к войскам ночью и
опять тянулся за ними, — командующий велел ему немедленно двинуться дальше и
направил его наудачу к Шаньи. Предстояла битва.
— Господин лейтенант! Дело, значит, серьезное? — решился спросить Морис
у Роша.
— Да, черт возьми! — ответил лейтенант, размахивая длинными руками. —
Увидите! Жаркое сейчас будет дело!
Солдаты были очень рады. С того часа, как они заняли боевые позиции от
Шетра до Фалеза, волнение в лагере еще усилилось; всех охватило лихорадочное
нетерпение. Наконец они увидят пруссаков, которые, по газетным сведениям,
так устали от переходов, так изнемогли от болезней, изголодались и одеты в
лохмотья! Всех солдат воодушевляла надежда разбить их в первой же стычке.
— Хорошо, что мы наконец нашли пруссаков, а они нас, — объявил Жан. —
Мы уже давно играем в прятки, с тех пор как заблудились там, на границе…
Но разве это те самые, что разбили Мак-Магона?
Морис не мог ему ответить, колебался. Судя по тому, что он прочел в
газетах в Реймсе, он считал, что вряд ли третья армия под командованием
прусского кронпринца находится уже в Вузье, если два дня тому назад она,
наверно, еще стояла под Витри-ле-Франсуа. Говорили также о четвертой армии,
которая под начальством принца саксонского должна была действовать на Маасе.
Значит, это она; однако Мориса удивляло, что немцы успели пройти такое
большое расстояние и так быстро заняли Гран-Пре. Но он совсем остолбенел,
услыша, как генерал Бурген-Дефейль расспрашивал крестьянина из деревни
Фалез, не протекает ли Маас через Бюзанси и есть ли там прочные мосты.
Впрочем, со свойственным ему простодушным невежеством, генерал объявил, что
его должна атаковать колонна в сто тысяч человек, наступающая из Гран-Пре, а
другая, в шестьдесят тысяч, идет через Сент-Мену…
— Ну, как твоя нога? — спросил Мориса Жан.
— Больше не болит, — смеясь, ответил Морис.