— Спаситель? — вырвалось у Фесса.
— Именно, — кивнул дракон, и в его глазах впервые мелькнула тревога. — Я ощущаю его шаги по небесным сферам. Вернее, Он хочет, чтобы мы его услыхали. Битва Сил очень близка, некромант. И близок час нашего освобождения.
— Что?что? — не понял Фесс.
— Час нашего освобождения, — спокойно повторил Сфайрат. — Драконы поставлены стеречь Кристаллы Магии, чтобы Эвиал продолжал выполнять свой долг. Не станет мира — не станет Кристаллов — Стражи получат свободу. Так сказано в додревнем договоре.
— Но как же?..
— Некромант, — перебил дракон, — я не хуже тебя понимаю опасность безумного Эвенгара. И если он станет угрожать Кристаллам — все Хранители как один выступят против него.
— А разве трансформа, отделение душ от тел, вам не угрожает?!
Дракон вновь позволил себе саркастическую усмешку.
— Составивший наш договор был очень мудр. Он всё предусмотрел, в том числе и случай, когда угроза Кристаллам окажется выше сил тех драконов, что защищают их. Тогда мы будем обязаны уничтожить их. Высвободить на волю всю их мощь, так, чтобы, погибая, Кристаллы прихватили с собой и покушающегося на них. Взрыв одного Кристалла разнёс в пыль всего лишь одну гору, пусть и очень большую. Взрыв восьми оставшихся обратит в пепел весь Эвиал.
— И ты так спокойно об этом говоришь? — ужаснулась Рыся.
Дракон не удостоил дочь своего народа даже мимолётным взглядом.
— Есть высшая необходимость, некромант.
Ты сам прекрасно знаешь — принцип меньшего зла. Уничтожив Кристаллы и, возможно, очень и очень многих простых, ни в чём не повинных обитателей Эвиала, мы одновременно устраним и угрозу великому множеству иных миров. Ибо тот, кто способен победить Хранителей, по определению не может остановиться только на одном мире. Договор чёток. Мы узнаем, когда этот пункт его вступит в силу. А свободу мы получим, только если сперва сделаем всё, чтобы это предотвратить.
— Так почему же?.. — опять не утерпела драконица.
— Общество людей не пошло тебе на пользу, Аэсоннэ, — ледяным голосом заметил Сфайрат, по?прежнему глядя поверх лица Рыси. — Молчи, пока говорят старшие и пока кто?то из них не задал тебе прямого вопроса. Иначе тебе придётся иметь дело со мной.
В голосе дракона послышалось нечто, заставившее Рысю тотчас же осечься и даже зажать рот ладошкой.
— В самом деле, многомудрый Сфайрат, если Сущность возьмёт верх, тем или иным способом…
— Глупец, — возвысил голос дракон. — Если Сущность возьмёт верх, мы уничтожим Кристаллы и получим свободу. Потому что это враг вне пределов наших сил. Особенно в союзе с Салладорцем.
— Но вы же защищали этот мир… — ошеломленно пробормотал Фесс. — Мать Рыси погибла в битве с Червём…
— Червь был врагом, с которым мы могли справиться, — холодно проговорил Сфайрат. — Мы нарушили бы Договор.
— А мне казалось, что ты на моей стороне. — Некромант горько покачал головой.
— До определённой степени — да, несомненно, — кивнул дракон. — Всё просто — для моего народа честь много выше жизни. И мы, страстно мечтая о свободе, тем не менее не хотим и не можем получить её ценой поражения. Понимаешь, Кэр Лаэда? Мы примем её как неизбежное зло; но мы бы хотели её избегнуть. Гибель Кейден, твоей матери, — он впервые взглянул Рыси прямо в глаза, и гордая драконица вздрогнула, — была страшным горем.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Только то, некромант, что меня больше всего устраивал тот порядок вещей, что установился тут до твоего появления. Драконы несли свою стражу, изредка покидая свои пещеры для брачных игр, у них рождалось потомство, поколения Хранителей медленно сменяли друг друга; у нас была цель, великая цель, потому что драконам открыто: наша служба — лишь звено в великой цепи, удерживающей от падения в бездну не один, не два и даже не десять миров, а всё Упорядоченное. Когда появилась Западная Тьма, мы поняли, что конец неизбежен. Нам было горько, но мы свыклись с этой горечью. Вот почему в своё время тебя, Фесс, убеждали отказаться от некромантии. Не вцепись в тебя Западная Тьма, Эвиал продолжал бы жить, и наша служба длилась бы ещё много?много столетий. Да, не скрою: я мечтал о свободе, о полётах меж звёзд и миров, о пламенной купели огненных корон, о… о многом другом. Но это лишь мои мечты. Не все в моём племени их разделяют.
— Правильно ли я понял тебя, о дракон, — медленно и тоже с холодом произнёс Фесс, — что вы не станете сражаться против Западной Тьмы и Салладорца? Это что?то новое, признаюсь тебе. Доселе мне казалось, что сохранить этот мир и его Кристаллы — первейший долг крылатых Хранителей. И не ты ли говорил…
— Я много чего говорил, — перебил его Сфайрат. — А драться с Тьмой мы станем. Станем, но до определённого предела, — тут же уточнил он. — Я не зря упомянул, что гибель девятой хранительницы — это великая трагедия. Духи павших в бою драконов погибают вместе с ними. В то время как драконы, мирно смежившие очи на погребальном ложе в этой самой пещере, остаются с нами и с надеждой на перерождение. Мы не хотим вынужденной свободы, купленной унижением и поражением. Это для нас горше и мучительней самой страшной муки — ни у кого из живых существ совесть не ранит так больно, как у драконов.
Это для нас горше и мучительней самой страшной муки — ни у кого из живых существ совесть не ранит так больно, как у драконов. Но мы примем её, эту ублюдочную свободу, потому что она даст нам возможность жить — и готовить месть. Впрочем, даже отомстив, мы не обретём покоя. Мы будем долго, долго странствовать по Упорядоченному, отвергнутые сородичами, обречённые искать супругов только среди своих, как и сейчас, между прочим. И постоянно, ежесекундно, до самого последнего мига нашего бытия нас будет терзать мысль о неисполненном долге.
— Отказываясь от борьбы, о других вы при этом, конечно, не думаете?