— Так что же нужно делать? — Фесс старался сохранить спокойствие.
— Что делать? Я давным?давно уже всё продумал. Преграда на пути Сущности не могла быть неодолимой. Если вышние силы, неважно какие, сделали её доступной человеческому взору и человеческой руке, от неё эта стена и падёт, рано или поздно. Мне оставалось только запастись терпением и ждать. Разработанный к тому времени комплекс заклятий превращал отчаянно гонявшуюся за мной Инквизицию в моих первейших помощников — неужто ты думаешь, что я не смёл бы их всех с лица земли, когда они окружили мой дом в Эргри, имей я таковое желание? Или почему, по?твоему, я создал трактат, позволявший каждому желающему совершить первую часть трансформы самостоятельно, но сам этим не воспользовался, а? Вернее, воспользовался, но совершенно не так, как можно было бы предположить? Как ещё, кроме как по моей воле, могли святые братья заполучить моё тело?
Фесс ошарашенно молчал.
— Я всё предусмотрел. Предугадать действия скованных догмами фанатиков несложно. Они повели себя именно так, как я и предвидел. Меня похоронили со всеми мыслимыми предосторожностями, там, где и следовало, где я давно приготовил себе лежбище…
— А почему просто не сожгли, развеяв прах по ветру? — поинтересовался Фесс. — Зачем возиться с погребениями, да ещё настолько сложными?
— Ты не слышал, что я назвал их фанатичными догматиками? Или догматичными фанатиками, что одно и то же. Они в плену собственных страхов. Туманные строчки в Анналах Тьмы навели их на мысль, что страшный и ужасный Салладорец — не кто иной, как сам Разрушитель Воплощённый. А его убивать, сжигать и вообще развеивать по ветру крайне опасно. Поэтому они были рады?радёшеньки, когда поняли, что со мной случилось. Разумеется, я представил это как результат действия их собственных заклятий. Так что мне оставалось просто ждать, когда кто?нибудь и впрямь обрушит — случайно или намеренно — охранную цепь и Западная Тьма поползёт на восток.
— Тьма ползёт, — сказал Фесс. — Ты дождался. Что же дальше? И зачем ты говоришь со мной? Исповедь главного злодея, как в иных сказках?
— Это соответствует моему плану, — хихикнул Эвенгар. — Мои слова должны подтолкнуть тебя к определённым действиям. Разумеется, на благо мной задуманного.
— А если я не стану действовать по твоей указке?
— Станешь, станешь. Ты не можешь оставаться в бездействии, это твоя болезнь. Ты вечно лезешь в самое пекло.
Ты не можешь оставаться в бездействии, это твоя болезнь. Ты вечно лезешь в самое пекло. Но… я допускаю многовариантность твоего поведения, и мой замысел тоже имеет множество степеней свободы. Во Тьме к цели ведут тысячи дорог, и только Свет распространяется по прямой.
— Что же будет?
— Ты увидишь, — спокойно посулил Салладорец. — Во?первых, я воскресну. Мои коллеги, столь немилосердно порезанные твоими карликами, тем не менее выполнили поставленную задачу. А ты, — Салладорец ухмыльнулся, — останешься доставлять удовольствие святым братьям. Твои заклятия почувствовал даже я, лёжа в гробу. Так что достаточно скоро они до тебя доберутся, если не здесь, то в другом месте.
— Каким же это образом?
— У магов Эвиала есть способы быстро переноситься с места на место. У лучших магов Эвиала, само собой. Как и у твоих поури, насколько я понимаю. Ты, конечно, ринешься в бой… ну, словом, понятно.
— Эвенгар. — Фесс очень старался говорить спокойно и чётко. — Так всё?таки, что есть трансформа? Я знал одну твою… м?м?м… последовательницу, которая…
— Уничтожила Арвест? — перебил Салладорец. — Да, да, конечно. Атлика. Очень способная девочка.
— Где она сейчас? Что с ней стало?
— Прошла первую стадию трансформы. — Голос Эвенгара тожественно зазвенел. — Вторую стадию со всеми верными смогу пройти только я.
— Ты так говоришь, будто после трансформы останутся какие?то различия…
— Конечно, останутся! Но не те, что сейчас, когда есть сильные и слабые, богатые и бедные, храбрые и трусы. Попробую привести тебе такую аналогию… м?м?м… будут различия, как между разными цветами. Нельзя ж сказать, что красный цвет грабит и притесняет цвет синий или что зелёный отнимает последнее у фиолетового. Сущность освободит людей от их телесных оболочек…
— То есть просто убьёт?
— Убьёт? Что за примитивное мышление… — поморщился Салладорец и аристократично приподнял левую бровь. — Я сказал именно то, что хотел сказать. Сущность освободит людей от плена в их телах. Выпустит на волю тонкую неопределимую субстанцию, делающую живое — живым.
— То есть облагодетельствует?
— Так тоже можно сказать. А после этого уже придут в действие мои заклятия.
— Твои?
— Конечно. Чьи ж ещё? Не твои ж, Неясыть. Я тебя, как видишь, на свою сторону не переманиваю. Ты — такое же звено в моих планах, как и все остальные.
— А я?то удивлялся, зачем ты мне всё это рассказываешь, Салладорец…
— Теперь понял? Тогда умолкни и слушай дальше. Если б ты и в самом деле прочёл мой трактат, мне не пришлось бы прибегать к таким сложностям — ты сам пришёл бы ко мне. Я ввёл понятие эссенции жизни, оплодотворяющей косную материю, и пришёл к выводу, что эта эссенция способна изменять всё плотское, тварное и наша задача лишь в том, чтобы дать ей достойное применение. Растрачивать эссенцию жизни — а её запас небезграничен — на скотское существование, подобное жизни «простых людей» (последние слова Салладорец произнёс с нескрываемой брезгливостью), — просто преступление.