Последнюю ночь перед встречей с армией Тарвуса ни Император, ни Сеамни не спали. Дану за всю многодневную дорогу хорошо если произнесла дюжину?другую слов, ехала молча, погружённая в какие?то свои думы. Император не досаждал ей вопросами.
Император не досаждал ей вопросами. Когда придёт время, его Тайде всё скажет сама. Только старался обнять покрепче, когда наступала ночь.
Но в этот последний вечер Дану заговорила:
— Я пыталась увидеть, Гвин. Эти семандрийцы что?то затевают, не могу пока понять, что именно, но нечто донельзя мерзкое. Стягиваются, как черви к гнилому мясу. Сейчас, сейчас, сейчас…
Бормотание Сеамни переросло в завораживающую литанию. Дану раскачивалась, плотно зажмурив глаза и прижав тонкие пальцы к вискам, отгородившись от мира, прощальным и жутковатым даром Деревянного Меча тянулась через реки, поля и холмы — туда, где реяли пурпурно?золотые вымпелы Семандры, бок о бок с доброй полусотней штандартов других королевств, ринувшихся делить шкуру неубитого медведя — Мельинской Империи. Точнее, сами?то они считали этого медведя вполне мёртвым. Император намеревался развеять эти их заблуждения. Причем наиболее чувствительным для вторгшихся способом.
Литания постепенно затихала. Сеамни замерла, безгласная, недвижимая, невидящая провидица, вглядывающаяся в материи, о которых простому смертному лучше даже и не догадываться.
Б незримом мире бродили тени, множество их. Иные нелепы, иные — пугающи. Где?то глубоко внизу пламенела исполинская трещина, багряный прочерк на сером неразличимом фоне, и каким?то образом Сеамни понимала, что это полыхает Разлом. Разлом, из которого поднялась Белая тень, чтобы похитить её. Гвин, её Теин поверг страшилищ, но уничтожить их, наверное, было не в силах человеческих. Простая сталь разрушит их орудия, но не скрытую истинную суть.
А впереди поднималось нечто иное. Колышащаяся завеса тех же багряных расцветок. Все оттенки, все мыслимые вариации. Она, эта завеса, достигла узкой чёрной ленточки, в которой Сеамни угадала реку Суолле — достигла и остановилась. На время, а на какое — зависело уже от удерживавших противоположный берег легионов.
И в этой багряной тьме медленно набухали какие?то пузыри, тёмные, словно запекшаяся кровь. И они, эти пузыри, стягивались к одному месту, к изгибу Суолле, где на восток выдавалось крутое речное колено. И где на обрывистом западном берегу, где из?под земли выступали её прочные каменные кости, стоял город?крепость Згабе.
Сеамни напрягла зрение, пытаясь вглядеться в кровавую тьму, разобрать, что же именно замыслил враг, однако перед ней словно бы воздвиглась каменная незримая стена. Она попыталась прорваться силой; однако в ответ на это из?за непроницаемого красного занавеса грянул сокрушающий, небывалый удар, швырнувший её обратно, в мир земли, небес и скал; обжигающая боль, невидимые когти, раздирающие разом и душу, и тело; и Сеамни очнулась на полу императорского шатра.
Лицо и шею Видящей Дану густо заливала кровь. Император сорвался с места — его словно ожгло кнутом, обхватил Тайде за плечи, поднял… Глаз опытного воина искал раны и не находил их. Гладкая кожа выглядела совершенно целой, кровь сочилась из каждой поры, широко раскрытые глаза Видящей слепо уставились в полог шатра.
— Тайде!.. — проклятье, ни одного магика под рукой, одни только травники. Но всё равно. — Кер?Тинор! Сесторий! Стража!
— Н?не надо… — губы Сеамни разомкнулись. — Сейчас… уже… уже всё.
Ворвавшиеся в шатёр Серебряные латы и Вольные замерли при виде окровавленной Дану и коленопреклонённого Императора. Кер?Тинор, капитан Вольных, телохранителей Императора, осторожно опустился рядом.
— Мой Император…
— Кер, твои соплеменники отличались умением…
— Так точно, мой Император, — лаконичный Вольный уже коснулся затылка и шеи Сеамни, обильно пачкая пальцы её кровью. — Магический удар, мой Император.
— Я?а… справлюсь… — слабо запротестовала Сеамни, однако Кер?Тинор и не думал прислушиваться.
Ледяное лицо Вольного не дрогнуло, лишь чуть сощурились глаза. Тайде глубоко вздохнула, на щёки возвращался румянец жизни.
— Ей следует быть осторожнее, мой Император, — хладнокровно посоветовал Вольный, вставая. От взгляда мельинского правителя не ускользнуло, что начальник его стражи чуть пошатнулся, отдавая положенный салют. Раньше Кер?Тинор запросто бы изгнал любого из служивших Мельину Вольных, позволь они себе такое. Капитан за краткий миг отдал все силы. Все, и даже больше.
— Благодарю тебя, Кер. Прошу, не манкируй отдыхом, — Император поблагодарил Вольного лёгким кивком. Они не признавали пышных изъявлений монаршей милости. — Ты мне нужен и нужен…
У Императора чуть не вырвалось «и нужен годным для боя», однако он вовремя оборвал себя. Заподозрить и высказать вслух, что Вольный может быть хоть один миг не готов для боя, означало нанести гордому воину страшное, несмываемое оскорбление, аннулирующее все клятвы на верность сюзерену.
— Слово моего Императора будет исполнено, — поклонился Вольный. — Дозволение удалиться?
— Дозволение дано, — ответил уставной фразой Император. Нет, всё?таки Вольные — они как дети. Никак не могут наиграться в солдатики, даже сами готовы служить оловянными фигурками.