Он не сомневался — это дело рук птенцов, запах магии Салладорца невозможно было ни с чем спутать. Это чародейство сделало работу многих лет за считанные дни; на подобное у Сущности требовались годы. Её сила просачивалась тонкой струйкой сквозь охранительные барьеры, а птенцам, похоже, хватило всего лишь пройти мимо кладбища; или же они сделали это сознательно?
Когда?то молодой некромант Неясыть покинул Ордосскую академию с толстыми конспектами в заплечной суме. Всё взятое с собою давно пропало, осталась лишь память, однако сейчас она не подвела. Надлежало обратиться к стихиям, если всё остальное недоступно. Некромантия враждебна и Воде, и Ветру, и Огню, и Земле, но всё?таки может их использовать. Скверно, бедно, кое?как, но может. Свободные стихии вечны, они не знают смерти, не нуждаются в возрождении: они явились в первый миг рождения нового мира и умрут вместе с ним, раз и навсегда, без надежды на возвращение.
Свободные стихии вечны, они не знают смерти, не нуждаются в возрождении: они явились в первый миг рождения нового мира и умрут вместе с ним, раз и навсегда, без надежды на возвращение.
— Придётся задержаться, — с досадой бросил Фесс. — Быстро не управиться, и оставлять такое за спиной тоже нельзя.
— А мне? Можно мне? — тотчас выпалила Рыся. — Огнём, а, пап? Выжечь тут всё, и…
— Дочка, здесь костяные драконы.
Драконица наморщила лоб. Конечно, она помнила рассказы Фесса, но, само собой, никогда не встречалась с этими тварями лицом к лицу.
— Грр! Тогда тем более. Это насмешка, это позор, это поношение моего племени! Кто?то украл наш гордый вид, наше благородное естество и обратил в этот кошмар! Я не я буду, если не прикончу их самолично! — выпалила драконица, сжимая пока ещё человеческие кулаки.
— Ты их не прикончишь, — мрачно заметил Фесс, оглядывая кладбище. — Костяные драконы невосприимчивы даже к твоему огню.
— Но их создала магия Салладорца! А я… а мне… в той деревне…
— Ты сожгла её следы, — возразил Фесс. — Не более того. А здесь надо сжечь даже не само чародейство, а её последствия. Костяные же драконы надёжно защищены от подобного оружия. Те, кто их создавал, знали своё дело.
— Но ты ж их перебил, пап! Тогда, давно, ты мне рассказывал! — возмутилась драконица.
— Тогда у меня была сила магии крови. Два человеческих существа, принесённые в жертву… я справился бы с сотней таких драконов.
Рысь хищно прищурилась.
— Мои сородичи тотчас предложили бы взять какого?нибудь поури и принести его в жертву. Он будет счастлив умереть за свою Ишхар. Всё просто.
— Так сделали бы другие драконы?
— Ну да, — Рыся опустила голову. — Но не ты… не я…
— Я же не дракон!
— Я тоже… то есть… не совсем. Можно послать поури в бой, на смерть… но убивать самим и при этом твердить про себя, мол, какая разница, всё равно им предстоит умереть, не здесь, так под стенами Аркина…
Фесс закусил губу.
— Ты права. Мы никого не станем приносить в жертву… до самой последней возможности. Нет, я попытаюсь справиться с этим погостом другими способами. Некромантия, по счастью, такая дама, что всегда имеет пару сильных карт в рукаве.
— Будем рисовать звезду? — осведомилась поднаторевшая в магической геометрии Рысь.
Фесс покачал головой.
— Стихии, дочка, стихии. Потребуется четыре «якоря». Сами по себе ни вода, ни огонь, ни воздух и ни земля не справятся с костяными тварями. Только если мы объединим их силу и вольём в нечто пятое… в своего дракона. Который и перебьёт их.
— Ой, как здорово! — Рыся даже захлопала в ладоши. — А я могу стать этим… пятым драконом?
— Что ты, что ты! Это существо не переживёт заклинания! Исполнит свою роль и исчезнет! И хорошо бы нам оказаться подальше в тот миг, когда оно сгинет.
…Хлопоты заняли весь день и затянулись далеко за полночь. Начинать при звёздном свете некромант не решился: ночь — это время неупокоенных. Солнечный свет они не слишком любят, хотя, конечно, никакое солнце не спасёт от того же костяного дракона.
Пришлось плести настоящую паутину, сцепляя друг с другом множество заклинаний, чтобы вот так, без магических фигур, без ритуалов — безо всего, забрать часть бесполезно растрачиваемой стихийной силы, обратив её из дарующей жизнь в убивающую смерть.
Ночь миновала, ещё дальше ушли птенцы, а Фесс всё ещё не мог сдвинуться с мёртвой точки. И лишь когда солнце поднялось в зенит, некромант наконец глубоко вздохнул и прошептал начальную фразу.
В углах погоста к тому времени возникло четыре «якоря» — на первый взгляд ничего особенного, горящий костерок, облепленный землёй матёрый валун, кружащаяся под ветром трещотка и округлая ямка с водой. Но это только если не знать, сколько сил и заклятий вложено в каждый из этих «якорей».
Взвыл ветер, покачнулась земля под ногами, яростно вспыхнуло солнце, а откуда?то из?за края неба надвинулась тёмная туча, проливаясь секущим ливнем. Но «якоря» так и остались, ровно потрескивал костёр, вода в яме блестела ровным зеркалом, крылья трещотки не закрутились быстрее — зато земля в самой середине погоста стала вспучиваться.
— Давай, давай… вылупляйся… — шептал Фесс, не сводя взгляда со вздымающегося бугра.