Некромант и драконица рисовали, стирали, чертили вновь, Рыся пару раз с досады перекидывалась, заковывая пламенем в остекленевшую броню вершины недальних барханов. Поури в благоговейном экстазе наблюдали за своей Ишхар, многие падали на колени.
…Наконец вычерченная магическая фигура оставила и некроманта, и драконицу почти без сил. Приведение заклятья в действие пришлось отложить.
Тогда им казалось — несколько часов ничего не решат. И Фесс хоть и с тяжёлым сердцем, но вынужден был смириться с реальностью: сейчас ему не справиться с подобной мощью.
Тщательно вычерченная звезда должна была ответить на один простой вопрос: есть ли в Аркине тот самый магический «ключ», запирающий восток от нашествия Сущности? Раньше, до Скавелла и Чёрной башни, Фесс едва бы преуспел в подобном чародействе. Но сейчас — и в особенности после слов, сказанных ему призраками погибших друзей, он чувствовал, что Сущность на самом деле стала его частью, быть может, как против воли самого Фесса, так и против своей собственной. Вольно или невольно, они сживались. Непримиримые враги, которым будет тесно в одном мире, они тем не менее глубже и глубже проникали друг в друга. Фесс всё чаще и чаще действовал, как следовало Разрушителю; ну а произошли ли какие?то изменения с Сущностью, некроманту оставалось только гадать. Однако он сам в это верил. Может, благодаря всё тому же простому закону, что «действие равно противодействию»?
Всё упиралось именно в этот простой вопрос. Если Салладорец не лгал и Аркин действительно запирает Сущность в её нынешних пределах, Святой Город придётся защищать, как самый последний рубеж, как, наверное, Фесс защищал бы саму Долину. А если нет…
Но, опять же, это если будет уверенность в правильности ответа. Иначе — опять бесплодные гадания и бездействие.
Вздохнув, некромант встал в самый центр многолучевой фигуры, невольно поёжился — уже наполненная Силой, она готова была к действию, сдерживаемая пока, словно норовистый конь уздой.
Иначе — опять бесплодные гадания и бездействие.
Вздохнув, некромант встал в самый центр многолучевой фигуры, невольно поёжился — уже наполненная Силой, она готова была к действию, сдерживаемая пока, словно норовистый конь уздой.
Фессу оставалось одно — двинуться тёмной дорогой в глубь собственной памяти, к тому Неясыти, который, как ему казалось, и привлёк внимание Сущности. Почти идеальный кандидат в Разрушители. Явившийся из иного мира, отверженный, избравший некромантию, от которой все добропорядочные обыватели шарахались пуще, чем злая душа от Спасителя. Предстояло вспомнить этот шепчущий голос, эти размытые черты — сколько раз Она попадалась на его дороге? Скавелл, Чёрная башня, Кривой Ручей… или там всё?таки была не Она?
Вновь отыскать Её в себе. Вытащить из тени, из памяти, от которой сам, бывало, рад отказаться. Вглядеться пристально, как только возможно, увидеть тянущиеся нити и саму преграду, до сих пор удерживающую Сущность от прорыва на запад.
Но это, разумеется, только малая часть необходимого. И, конечно, Фессу никогда бы не удалось построить такую звезду, не побывай он в Чёрной башне, не управляй он её силами, отражая натиск эвиальских полков. В своё время старик Парри много рассказывал о том, почему Белый Совет держит наблюдателей по всему Эвиалу, в местах, где маги считали наиболее вероятным прорыв Сущности; сейчас это тоже пригодилось. Сориентировать звезду ещё и по этим точкам, установить с ними невидимые связи, словно пальцами прощупывая слабые места в броне старого мира, чтобы потом, взглянув на Аркин, понять, есть ли там на самом деле тот заветный ключ.
Фессу вновь приходилось отдаться на волю бешеных потоков магии, забыв о защите и не противодействуя откату. Собственно говоря, глубинный смысл заклятья был жутковат: на короткий миг самому стать Западной Тьмой, увидеть мир её глазами, и если не понять, что же именно сдерживает её, то по крайней мере узнать, не в Аркине ли кроется главный узел сети, пока ещё защищающей восток Эвиала.
Последний раз мелькнуло напряжённое лицо Рыси, брови горестно изломлены; тонкие руки, сжатые кулачки, рассыпавшиеся жемчужные волосы; взгляд девочки?дракона ожёг некроманта, словно раскалённый кнут, и салладорская пустыня потонула в сером тумане, в единый миг поглотившем весь окружающий мир.
И тотчас перед глазами некроманта появилась уже знакомая сцена — трещина, залитая огнём; бесконечный, тянущийся к самому горизонту чёрный плащ за плечами и стоящие чуть в отдалении три человеческие фигуры, хотя никто из них, собственно говоря, человеком назваться не мог. Орк Прадд, гном Сугутор и полуэльфка Рысь. Рысь?первая.
Некромант усмехнулся. Видения, призраки прошлого, возможно ожившие в его сознании. Это просто сны и миражи. «Друзья давно мертвы, — сказал он себе. — У мёртвых нет голоса. Они говорят только во мне, я сам вкладываю слова в них, не более того…»
Туман послушно надвинулся, заливая и трещину с бушующим пламенем, и неподвижные фигуры. Они не пошевелились, неживые, блики былых воспоминаний, — и мгла очень быстро поглотила их.
Теперь Фессу казалось, что он взмывает вверх, тело становится невесомым и прозрачным, его подхватывают ветры и он несётся над Эвиалом — но очертания морей и гор быстро утонули всё в том же тумане, некромант оказался в затканном серым покрывалом пространстве, где пропали верх и низ и осталась только растущая перед глазами чёрная стена, протянувшаяся, насколько мог окинуть взгляд. Застывший океанский вал, оцепеневший перед неизбежным падением, с одной лишь разницей, что сдерживало чёрную волну отнюдь не остановленное время.