— А этого ты бы постарался избежать любой ценой, — Мегана не спрашивала, она утверждала. Анэто кивнул.
— Да. И ещё одно, Мег, я не хочу и не могу действовать у тебя за спиной. Ты упомянула ещё одну возможность, магию крови, и я склоняю голову перед твоим мужеством и готовностью пожертвовать собой. Но никто не может сказать, какие шансы на успех имеет наше с тобой жертвоприношение. Допустим, мы повторим успех Фадара. Но откуда ты знаешь, что пламя может причинить Башне хоть какой?то вред? Тогда, в Кинте Ближнем, дуоттов накрыло в полевых лагерях и на марше. А здесь?.. Что, если огонь просто пронесётся над?.. Конечно, если у нас не будет другого выхода, если мы окажемся загнаны в угол… Но не раньше. Поэтому предлагаю сегодня же отправить гонца в Храм Мечей. Как ты думаешь, сумеем мы общими усилиями открыть ему дорогу, чтобы путь не занял бы много месяцев?
— Тяжело, — с сомнением покачала головой чародейка. — Если только отправиться мне самой…
— Я бы тоже не отказался, — хмыкнул Анэто.
— Тогда — вместе?
— Прямо сейчас? — загораясь, маг сжал кулаки.
— Чего тянуть? — бесшабашно махнула рукой Мегана. — Рисковать, так рисковать. Не думаю, чтобы в Храме нас встретили невежливо или неучтиво. Силы уйдет очень много, но если мы поторопимся, вернуться сюда можно будет уже через несколько часов. Конечно, я бы предпочла путешествие верхом, не люблю оставлять следов, а Этлау наверняка сумеет вычислить, куда мы направились…
— Ничего не поделаешь, придется рискнуть, — мрачно заметил чародей. — Хорошие мысли всегда приходят не вовремя. Не сообразили, когда надо… ладно, Мег. Давай и в самом деле за работу. Никому только ни слова, ладно?..
…Заклятие заставило их скорчиться от боли. Откат вблизи Чёрной башни был очень, очень силен. У Меганы носом пошла кровь, Анэто на миг вообще потерял сознание. И только когда вокруг раскинулось привычное мерцание Тайных Путей, они смогли перевести дыхание.
— Дай… кровь промокну, — потянулся Анэто. — Голову запрокинь…
Мегана невнятно всхлипнула.
— Дорогу знаешь?
— Вы… сейчас выведу, — чародейка без стеснения рукавом стёрла кровь с лица. — Как говорится, хаживали, знаем…
Глава вторая
ЭВИАЛ. ЧЁРНАЯ БАШНЯ
Кап, кап, кап. И снова — кап, кап, кап. Тишина такая, что слышно, как потрескивает фитилёк свечи на противоположном конце громадного зала. Никаких иных звуков. Только падающие капли да потрескивание фитиля. Внутри исполинской клепсидры, причудливо украшенной бронзой и серебром, медленно срываются капли, — зримое напоминание о том, что время не остановить и что его остается всё меньше и меньше. Странно — капли падают за толстыми хрустальными стенами, а слышно чуть ли не во всем громадном зале. Есть там, видать, какая?то хитрость, скрытый воздушный ход… Это важно, это очень важно, потому что некроманта с некоторых пор одолевают упорные мысли — клепсидру, исполинские водяные часы, надо остановить.
Не сломать, не уничтожить — а именно остановить, тихо и аккуратно. Тогда он, Фесс, получит чуть больше времени, пока его всезнающая хозяйка, Сущность, прикрывшаяся именем Западной Тьмы, не вернёт им ход.
Отчего?то Фесс ни на йоту не сомневался, что клепсидра отсчитывает время, оставшееся до его преображения, трансформы в истинного Разрушителя, что явится смести с лица земли всё и всяческие преграды, открывая своей повелительнице дорогу и на запад, и на восток Эвиала.
Да, сломать бы её… Впрочем, что за детские мысли? Эти часы понадобились Сущности исключительно как напоминание ему, Фессу. Сама?то она ни в каких клепсидрах, конечно же, не нуждалась. Кап. Кап. Кап…
Некромант стоял у высокого стрельчатого окна. Черный морион рамы покрывала тонкая резьба, множеству мастеров?камнерезов потребовались бы долгие годы на её создание — а Сущность овеществила, облекла её в плоть единым своим желанием. В саму же резьбу Фесс предпочитал не вглядываться. Пытки, казни и зверства, зверства, пытки и казни. Чудовища, пожирающие детей и взрослых, люди, забивающие своих же собратьев, и так далее, и тому подобное. Фесс считал себя крепким человеком, он не падал в обморок при виде крови, в конце концов, он получил зачёт по предмету «ритуальное мучительство», однако эти сцены всякий раз ранили его сердце и привыкнуть к ним у него никак не получалось.
Хорошо ещё, что Рысь просто не обращает на них внимания. Отвратительные сцены для неё словно бы и не существуют.
Он поймал себя на мысли, что вновь думает о маленькой драконице, точно о простой человеческой девочке, которой ещё пока рано смотреть на многие вещи из жестокого мира взрослых. Некромант усмехнулся про себя и вздохнул. Рысь, маленькая Рысь, никогда не задававшая вопроса, почему её зовут именно так, похоже, знала уже всё сама и наперёд. Составлявшие её сущность Магия и Познание были также неотделимы от неё, как земля неотделима от неба. Рысь отличалась абсолютным, совершенным бесстрашием. И ещё — она всегда говорила, что думала. Не всегда думала, что говорила, это верно, но понятие «кривить душой» было ей совершенно не знакомо. Она принимала мир таким, каков он есть, впитывала его в себя, словно губка, всю его многокрасочность, всю его бесконечность, ибо Чёрная башня, как ни странно, предоставляла для этого все возможности.