— Да, способный. Надо же, сумел открыть себе путь, — подтвердил второй голос, низкий, женский. — Мне кажется, надо брать.
— Кажется ей! У меня сомнений никаких нет! — заявил мужской голос. — Брать, немедля!..
— Вот так оно всё и начиналось, Аглая, — тяжело закончил Архимаг. Заскрипело кресло под грузным костистым телом. На столе, аккуратно застеленном льняной скатертью с тонкой алой вышивкой, стыло нетронутое угощение, тётушка Аглая постаралась на славу, едва только получила сногсшибательное послание от мессира Архимага, что ему необоходимо срочно поговорить с ней и он покорнейше просит разрешения посетить её дом в любое удобное для госпожи Аглаи Стевенхорст время.
Конечно, весь дом мгновенно встал вверх ногами. Конечно, все служанки мигом обрели способность пребывать самое меньшее в пяти местах одновременно. Конечно, сама Аглая пустила в ход всё своё искусство. Архимаг Игнациус не отличался обыкновением наносить частные визиты.
…Некоронованный владыка Долины долго и церемонно раскланивался, едва ступив на порог. Похвалил уют и аккуратность дома, скинул плащ на руки трепещущей от усердия молоденькой горничной, прошёл следом за Аглаей в празднично разубранную гостиную. Сел, тяжело упёр посох в пол. И начал говорить. Да такое, что бедная Аглая сидела напротив него ни жива ни мертва.
Архимаг Игнациус вспоминал. Говорил о том, что не знал ни один маг в Долине.
— Ты понимаешь, Аглая, они уничтожили мой мир. Уничтожили совсем, так что и следа не осталось. То, что я видел, было лишь началом. Потом я узнал, как Губитель действовал дальше, после того, как одолел пытавшихся сражаться с ним жрецов и магов, он сровнял с землей города и замки, выжег поля и деревни… Потом принялся за горы и реки, моря и озёра. Как я уже сказал, ему пытались противостоять многие — чародеи и жрецы владыки Тьмы, Ракота, они вышли на неравный бой. И пали. А Губитель оставил после себя мёртвый мир, покрытый проплешинами пожарищ — и где не уцелело ни одного человека.
— Ни одного, мессир?
— Мессир я для других, Аглая… Да, ни одного человека. Губитель был опытен в отыскании жизни, — губа Игнациуса дрогнула от отвращения. — Омерзительный, ужасный монстр… Сколько я потратил потом сил и времени, пытаясь разыскать его… но нашёл только имя. Только имя… — он вздохнул. — Имя и ещё то, что он был оружием прежних владык Упорядоченного. Их звали Молодыми Богами. Они уничтожили мой мир…
— Но… как же вы спаслись, мэтр? — робко пролепетала Аглая, комкая в кулачке надушенный носовой платочек, отделанный кружевами.
Их звали Молодыми Богами. Они уничтожили мой мир…
— Но… как же вы спаслись, мэтр? — робко пролепетала Аглая, комкая в кулачке надушенный носовой платочек, отделанный кружевами.
— Я тогда ничего не знал о магии, но магом?то был всё равно, — не без некоторой гордости пояснил Игнациус. — Не обязательно знать все без исключения заклятья. Порой в минуту смертельной опасности скрытые способности обостряются… ну да ты знаешь эту теорию. Моё сознание справилось без меня. Так я встретил Наставников… это было самое начало Долины. Точнее, нашли?то меня не Основатели, само собой — их к тому времени уже не осталось в живых, — но их первые ученики. Ах, какие времена… — седой Архимаг покачал головой. — Какие времена… Но прости старика, дорогая моя Аглая, я несколько увлёкся приятной беседой. Нам нельзя ударяться в воспоминания — они лишь наполняют душу печалью, ибо даже сильнейшим из нас не под силу повернуть время и изменить прошлое.
— Да, конечно, мэтр… — трепетала Аглая, от почтения вставая на цыпочки, словно девчонка перед строгим, но любимым учителем.
— И я пришёл поговорить не о прошлом. О будущем. О будущем, в котором оказались, увы, сильно замешаны два близких тебе человека…
— Кэр! — всплеснула руками Аглая. — Ну конечно! Я так и знала! Он, конечно же, успел что?то там натворить!
— Успел, — кивнул Игнациус, всем видом своим выражая искренние скорбь и печаль. Даже благообразная ухоженная седая борода как?то по?особенному поникла. — Но не только он, Аглая, не только он. Набедокурила ещё и твоя сердечная подруга, Клархен. И набедокурила куда как крепко.
— Спаситель… — задрожала Аглая. — Мэтр, но чем… чем же я могу помочь? Я не знаю ни где Кэр, ни где Клаpa. He имею от них никаких вестей. Схожу с ума от беспокойства, не знаю, что и думать…
— Я тоже не знаю, что думать, Аглая. И мне нужна твоя помощь.
— Всей душой… всем, чем только могу… только не знаю, чем…
— А вот как ты думаешь, почему я стал рассказывать тебе историю моей юности, историю моего появления здесь? Не знаешь? Качаешь головой? Я тебе отвечу. Те, кто наслал на мой мир Губителя — Молодые Боги, о которых мы уже говорили…
— Да… и я читала хроники, мэтр…
— Отлично. Да, то были так называемые Молодые Боги, Аглая. Молодые Боги, сражавшиеся тогда с Властелином Зла и Тьмы, Ракотом Восставшим. Губитель, как я сказал, был их излюбленным оружием. Не знаю, самым ли сильным, но одним из самых действенных — это уж точно. Потом, много лет спустя, уже полноценным магом Долины, более того, членом молодой тогда Гильдии боевых магов, я отправился обратно, так сказать, на родину, — лицо Игнациуса исказилось гримасой. — Глупая и ненужная сентиментальность… Дом там, где твоё дело, а все разговоры о родном пепелище — не более чем дурная поэзия, собственно говоря, и поэзией?то не имеющая прав именоваться. Так вот, я вернулся. Мною двигало какое?то извращённое любопытство, мне не следовало так поступать. И как ты думаешь, что же я увидел? — голос Игнациуса как будто бы дрогнул. — Что я мог там увидеть? Новые города взамен сгоревших, новые леса, поднявшиеся на удобренных пеплом пожарищах? Нет. Я увидел пустыню, Аглая, пустыню, мертвее мёртвого. Собственно говоря, её и пустыней?то назвать было нельзя. В пустыне, даже в самых жарких и прокалённых, всё равно есть жизнь. А в моём… а у меня… — теперь голос Игнациуса дрогнул уже явственно. — Там нет ничего, Аглая! Вообще ничего! Моря и реки — высушены! Горы — обрушены и рассыпались пылью! Леса — сожжены! Земли — отравлены, и больше там ничего не растёт.
Даже небо — даже небо он ухитрился испоганить, Аглая, представляешь себе — даже небо! Там теперь только чёрные тучи, и это не метафора, не гипербола — чёрные сплошные тучи, без единого просвета. И вечный полумрак под ними… Я попытался выкопать колодец — он остался сух, подземные жилы убиты тоже. Вот такую судьбу встретил мой мир, Аглая, и я не хочу, чтобы ещё хотя бы один в Упорядоченном разделил бы её.
Само собой, какая?нибудь дерзкая гордячка типа Клары Хюммель не преминула бы поинтересоваться, как соотносится с этими благородными помыслами стремление мессира Архимага любой ценой избежать противоречий с Советом Долины, дружно выступившим против схватки с козлоногими, но Аглая Стевенхорст ею, увы, не была.