И сейчас, едва оправившись от ран, здесь, в странном месте под названием Дно Миров, Тави вдруг отчётливо и ясно поняла: пора возвращаться. Чужие небеса, чужие знамена, а где?то остался хмурый Мельин, где она родилась. Мрачное и низкое зимнее небо, хлюпающая холодная каша под ногами, сиротливые дымки над придавленными снежными кулаками избушками; суровые леса, свинцово?серые широкие реки, берущие начала в северных горах и текущие через всю громадную страну к берегам ожерелья внутренних морей.
Это походило на удар. Реальность Дна Миров плавилась и стекала вниз перед внутренним взором Тави.
Она вновь и вновь с болезненной резью видела Мельин, видела неровные, кое?как замощённые улочки родного городка; откуда?то из самых глубин всплыли лица соседей, простых и не шибко жалованных жизнью людей, мастеровых, пекарей, сапожников, портняжек, златошвей, травников и так далее, и тому подобное. Когда?то она ненавидела этот мир, едва не вздевший её на копья, она ушла от него к Вольным, жадно и жалко стучалась в глухие двери из вулканического стекла, умоляла: «пустите меня, пустите!» — всё напрасно. Её обучили — как оружейник терпеливо, не жалея ни времени, ни ударов молота, доводит до совершенства клинок. Для неё тоже не жалели — ни времени, ни ударов. Беззлобных, сугубо «поучающих», но от того не менее болезненных.
Чужие знамена. Чужие миры. Чужие войны. Она пошла с Кларой, удовольствовалась ролью почти бессловесного бойца, в нужный момент просто выхватывающего сабли и становящегося рядом с остальными. Точно так же она билась и рядом с Кан?Торогом, постоянно ощущая, что ей никогда не постичь смысла, наполнявшего жизнь настоящего Вольного, не понять его войны.
Война должна быть своей собственной. Если уж ввязываться в неё вообще.
Выбраться отсюда. Исполнить долг перед Кларой (раз уж встала с ней рядом). И — домой, немедленно домой!
Конечно, хорошо бы, чтоб Кицум отправился туда тоже. Кем бы он ни оказался впоследствии. Ведь не случайно он столько лет странствовал по Мельину. Значит, тоже чувствовал что?то близкое в этой суровой земле. Мало ли миров в Упорядоченном (как она теперь знает)? А он выбрал для воплощения именно её. Её Мельин. И отчего?то Тави казалось, что туда он и должен вернуться.
— Здесь, — остановилась шедшая впереди Ниакрис. За всё время их отряду не решились заступить дорогу никакие гарпии и тому подобные малоприятные обитатели Дна Миров.
Белые перья так и лежали. Не разметал ветер — на Дне Миров нет ветров. Не потревожил зверь — умный хищник за версту обойдёт подобные «останки».
— Здесь, — повторил Кицум. — Друзья, нам представился шанс вырваться отсюда малой кровью. Нам надо вернуться в Эвиал. Слишком многое начато и слишком многое не завершено.
— Золотые слова, — проворчала за спиной Тави мрачная Раина. — Вот только как завершать, когда непонятно, кого рубить и, главное, как?
— Кого рубить найдётся, — откликнулся Кицум. — Уж тут можете не сомневаться. Могу только догадываться, что сейчас сделает Сильвия, но уж наверняка помчится к своим покровителям. Или же — на что я рассчитываю — что покровители сами явятся к ней, — он усмехнулся, вполне эдак по?пиратски и чуть ли не кровожадно. — Ниа, прошу тебя…
Лейт?Ниакрис мягко, одним движением очутилась возле груды перьев. Выученица Вольных, Тави могла оценить — бойцом Ниакрис могла оказаться поистине страшным. Отчего?то Тави стало даже не по себе — словно чувствуя, что им непременно суждено будет сойтись лицом к лицу.
Дальнейшее произошло быстро, можно сказать — стремительно, так что мало кто успел понять происходящее.
Ниакрис закрыла глаза, вытянула руку — так, словно сжимая невидимый меч. Кицум встал рядом, ладонь положил девушке на лоб. Мгновение, и рука Лейт дрогнула под невидимой тяжестью, точно в ней и впрямь оказался неподъёмный фламберг. А ещё миг спустя на макушку Тави словно рухнул настоящий кузнечный молот.
Боль и тьма. Падение. Ничто…
Глава пятая
ЭВИАЛ
Бросившаяся к бесчувственному Анэто хозяйка Волшебного Двора волей?неволей пропустила следующий акт драмы. Милорд ректор был плох, и совсем не требовалось обладать какими?то целительскими талантами, чтобы это понять. Анэто выложился до конца, пытаясь взломать выставленный Разрушителем щит, — и почти что преуспел в этом.
Щита больше не было, но армии, обращённой в охваченную паническим слепым ужасом толпу, это помочь уже не могло. Спасибо своим, не подвели, не дрогнули, на собственных плечах вытащили милорда ректора из пекла, и Мегана, склоняясь над смертельно бледным лицом, пересечённым тёмно?алыми дорожками кровяных струек, чувствовала, что глаза начинает предательски щипать.
Холодный разум опытной чародейки, конечно же, знал диагноз, знал и что делать при «предельном истощении сил, вызванном чрезмерной концентрацией на поддержании перманентно?действующего заклинания», как выразились бы умники?заумники Ордоса. А вот сердце сейчас ощутимо мешало. Обжигало глаза закипающими слезами, заставляло трястись руки, а губы — выкрикивать какие?то совершенно бессмысленные слова.
И только под всеобщими изумлёнными взорами она сумела как?то прийти в себя. Вспомнить, что она?таки пока ещё и хозяйка Волшебного Двора, и помощь коллеге — её прямая обязанность.