Рядом с некромантом умирали и люди и поури, первые — куда чаще; и нет нужды в истребительных заклятиях, и даром падает жертвенный нож, открывая горло очередному несчастному; Фессу даже почудилось, что вот наконец?то всё окончится без него.
Как бы не так.
Копящаяся под низкими сводами злая Сила искала выхода. Салладорские чародеи слишком долго и настойчиво плели сети, выстраивая сложную систему рунных заклятий, чтобы её могла разрушить смерть каких?то учеников.
Карлики напирали, перепрыгивая через собственных раненых и убитых, давили со свирепым, неостановимым порывом, не задумываясь, жертвуя собой — только чтобы сородич сумел бы ткнуть остриём в открывшийся бок салладорского мага.
Фесс не успел даже принять участие в схватке, не говоря уж о том, чтобы за шкирку вытащить из неё несносную драконицу. Сердце некроманта так и оборвалось, гулко стукаясь о рёбра, когда жемчужноволосая девчонка изогнулась в лихом пируэте, рубанула вкось — но при этом над самой её головой пронеслась чёрная булава.
Строй салладорцев распался очень быстро, последние защитники падали под клинками и крючьями карликов, волна поури докатилась до окровавленного жертвенника, где последние из чародеев лихорадочно пытались, как показалось Фессу, сотворить нечто вроде защитного купола. Попытка жалкая и напрасная; всё, что они успели, — это вскрыть горло последней жертве.
…Нож упал в очередной раз, предсмертный вопль оборвался хрипами и бульканьем. Некроманта словно окатила жаркая волна — начало действовать какое?то заклинание, но какое?.. Явно не боевое, похоже, что салладорцы вообще не использовали сейчас магию, чтобы хоть как?то защитить себя. Не пытались и ударить, как они сделали совсем недавно, отразив штурм Фессовых зомби.
И за миг до того, как возглавляемая Рысей лавина поури накрыла волшебников возле алтаря, все они, коротко переглянувшись, дружно ударили сами себя длинными жертвенными ножами в сердце.
Карлики остановились в недоумении. Рыся опустила окровавленную сабельку. Победа, победа полная, все враги мертвы…
— Папа!
— Рыся, дочка! — Фесс бросился к ней, перепрыгнув через три повалившихся друг на друга человеческих тела и…
…Чёрный саркофаг Эвенгара Салладорского неведомым образом оказался у Фесса на дороге. Некромант больно ударился об острый холодный угол, скривился, хватаясь за бок, — а когда выпрямился, в погребальном покое никого, кроме него, не было. Под ногами — вековая пыль, тут никто не бывал самое меньшее несколько столетий.
А прямо перед Фессом, небрежно опершись на край распахнутого саркофага, стоял невысокий стройный человек, смуглый, с иссиня?чёрной бородой и вьющимися чёрными же волосами. Глубоко посаженные агатовые глаза пристально смотрели прямо на некроманта. Сросшиеся на переносице кустистые брови, буйные кудри, острый подбородок…
«Морок, — подумал Фесс. — Вот только от кого?.. Опять Сущность?»
— Нет, keann Неясыть, не Сущность, — спокойно проговорил Эвенгар. — Никак не она, господин некромант.
Салладорец говорил на идеально правильном староимперском, без малейшего акцента; язык этот не отличался богатством идиом, живостью оборотов и обилием диалектов даже и в его времена. Язык трудов по высшей магии и исторических летописей, как и высоких дипломатических переговоров.
— Кто ты? — Фесс, само собой, знал это, но всегда полезно, чтобы визави бы назвался сам.
— De atterna, ты знаешь, — ответил собеседник некроманта. — Меня часто называют Эвенгаром Салладорским. Настоящие мои имя и место рождения значения не имеют, keann.
— В этом мире все почему?то предпочитают говорить со мной не напрямую, а в миражах, — заметил Фесс. Сейчас было неважно, что именно он станет говорить. Прощупать этот морок, понять, кто дёргает ниточки этой куклы, и…
— Никто не дёргает, — возразил Эвенгар. — Постарайся хоть раз в твоей глупой жизни подумать прямо, а не о ловушках и западнях. Ты под любым явлением видишь тройное дно — а там зачастую и одного?то нет.
— К делу, почтенный, — покачал головой Фесс. — У меня нет времени…
— Время стоит, пока ты разговариваешь со мной. Никто ничего не увидит и не почувствует. Даже та, которую ты называешь Сущностью.
— Ты знаешь, кто она такая?
— Знаю. Это спасение нашего несчастного мира, Неясыть.
— Посредством его уничтожения? — Фесс позволил себе усмехнуться.
— Посредством его трансформы. Великой трансформы. — В глубине глаз Салладорца что?то полыхнуло.
— Трансформы во что? И спросил ли кто?нибудь мнения самих обитателей Эвиала?
— И что тебе ответит замордованный эгестский серв, издыхающий от непосильной работы раб на плантациях Правой Клешни, гребец на пиратской галере из Кинта Дальнего? Что ответят тебе те, кто не только не умеет писать и читать, но и никогда не слышал, что такое вообще возможно? Что ответят тебе матери, у которых из десятерых детей выживают хорошо если два?три? Все униженные и оскорблённые этого мира, бесчисленная человеческая масса, покрывшая собой просторы Эвиала? Нет, не прерывай меня, Неясыть. Как я уже сказал, времени ты не потеряешь. В твоём мире оно, время, остановилось.
…Но бесчисленная масса несчастных, забитых, влачащих животное существование — это только одна сторона. Эвиал задыхается от этих мириадов душ. Леса вырубаются, реки иссыхают, земли истощаются, пустыни наступают. Ты скажешь — люди слышали это от начала времён? Да, верно, и не прислушивались. Ты скажешь — вдосталь в Эвиале ещё и лесов, и полей, и рек. И тоже будешь прав. Но, — Салладорец усмехнулся, — из моего нынешнего обиталища отлично видно время, когда всего этого перестанет хватать. Так что Сущность, если ею правильно воспользоваться, спасёт и мир от людей, и людей от мира. Мир прекрасен сам по себе, без нас. Наше в нём пребывание — это трагедия. Вечные разумные души не должны облекаться плотью.