— А почему так получилось? Почему сто двадцать восемь, а не четыре? — напирал я.
— Брат, прекрати! — взревел Ракот, гневно швыряя на пол ни в чём не повинную фигурку Пожирателя Скал. — Я отлично понимаю, что ты хочешь сказать! Мол, всё потому, что ты, Ракот, снебрежничал, вложил слишком много сил! Я слышал это от тебя не меньше ста тысяч раз! Ну нельзя же быть таким занудой! О Великий Орлангур, это не иначе как изощрённая месть Молодых Богов — иметь такого братца! Но я хотел ударить наверняка, чтобы спасти наших воинов!
— Ещё раз — сколько миров нам пришлось спасать? — негромко повторил я. — И скольких в этих мирах мы спасти не успели! Просто потому, что наши мессии не успели вовремя или люди с нелюдями элементарно не добрались до порталов?
Ракот засопел. Поднятая мной тема не относилась к числу его любимых.
— Ну и что теперь? — бросил он мрачно. — Именно потому я и оставляю доспехи бога здесь, у тебя. И спускаюсь в миры простым смертным. Которого можно убить…
— И сколько раз я тебя вытаскивал, о непобедимый? — не выдержал я. — Из темниц, с галерных скамей, с эшафотов?
— Не так уж и много, — глаза Ракота зло сверкали. — Не так уж и много, брат. Шесть раз. Из скольких тысяч моих походов?
— Примерно семи, — кивнул я. — Но достаточно будет и одного моего промаха. Или опоздания. И что тогда случится с Упорядоченным? Как я буду один сдерживать Неназываемого?
Ракот ничего не ответил, раздражённо барабаня пальцами по столу. Я мысленно вздохнул.
Я мысленно вздохнул. Мой братец никогда не изменится. А я вот всё никак с этим не свыкнусь. Он привык рисковать, бросаться в бой, идти на врага с поднятым забралом. И потому проиграл свою войну, закончив путь Властелина Тьмы развоплощённым, терзаемым духом на страшном Дне Миров.
— Так вот. Насчёт Хагена и Игнациуса. Мессир Архимаг что?то замыслил. Хаген всегда говорил, что тот ненавидит Молодых Богов, ненавидит и боится всей душой, поскольку его мир некогда был уничтожен Губителем. Поэтому я и не тревожился. И Долину Магов считал нужным держать просто под присмотром. Однако теперь всё изменилось. Последние события в Эвиале, которые ты, любезный брат мой, пропустил, самозабвенно размахивая мечом, меня серьёзно встревожили. За Мир Кристаллов схватились сразу три силы. Наш друг Неназываемый в лице Западной Тьмы, своей креатуры, хотя это, вообще?то говоря, нечто новое и не просто сгусток разрушительной энергии, но и душа, и сознание; Хаос, оправившийся после потери Брандея и скорее всего ухитрившийся создать своим слугам новое лежбище; и, наконец, наш старый и недобрый знакомый.
— Спаситель, — процедил сквозь зубы Ракот. — Ты видел его, брат? Ты видел его самого? Что называется, в силах тяжких.
— Мы, по?моему, его оба видели, — удивился я. — Мельин, когда хоронили Мерлина, помнишь?
— Нет, не то, — отмахнулся Ракот. — Не смиренным странником, отдавшим долг памяти пожертвовавшему собой ради спасения мира. Нет, брат, видел ли ты его за работой хоть раз, от начала и до конца, не в видении, а своими глазами, пусть даже и летая соколом?
— Нет, — я покачал головой. — Не видел ни разу. Когда?то мне казалось, что мы заставили его устрашиться. В Мельине я полагал, что он навяжет нам бой. Но он ведь является всегда исключительно к финалу трагедии. Помнишь Зантру? Я любил тот мир. Но, увы, зантрийцы отличались, во?первых, любвеобильностью, а во?вторых, — рьяностью веры. Вовсю грешили, а потом искренне каялись. И снова грешили, и снова каялись. А попутно плодили бесчисленных пророков. Каковые, само собой, без устали выдавали на гора самые пугающие пророчества, какие только могли придумать. И вот… довыдавались. Спаситель явился туда, пока мы с тобой рубили очередное щупальце Неназываемого. Мои посланцы опоздали. И их встретил пустой мир, откуда была высосана вся жизненная сила. Мертвый каменный шар. Холодный, ибо Спаситель не побрезговал и жаром вулканов.
— А это каким же образом? — подивился Ракот. — Ему ведь вроде как нужны только души?
— Я тоже так думал. Но у Спасителя есть свита. Ну, помнишь всяческие сказания о Четырёх Всадниках? Вот им?то это и надо. Ну и, само собой, уничтожить богопротивных духов, призраков и прочих бестелесных, Природой порождённых созданий, для спутников Спасителя — просто пир души. Самому?то Ему на самом деле не надо ничего, кроме Душ. Великий Орлангур намекал, что его брат, Демогоргон, может в конце концов и сильно разгневаться.
— Не хотел бы я оказаться тому свидетелем, — хмыкнул Ракот.
— Однако окажешься, — посулил я. — Короче говоря, Спаситель тоже точит зубы на Эвиал. Оно и понятно — Пришествие Тьмы, всё такое… и тут небеса раскрываются, ангелы слетают на грешную землю, а за ними следует Он… ну и всё, как положено. Звезда, на какую?то там часть вод падающая, конь блед… И от Эвиала, мира, который мы не можем потерять, потому что он как раз на Пути наших козлоногих друзей, не остаётся просто ничего. Драться за мёртвый и холодный шар никто не станет. Мы с тобой отступимся. Потому что ещё ведь ни разу не пытались сотворить что?то новое. Только защищали старое, доставшееся по наследству.