Конечно, такой поступок тоже будет крайне глуп — «спасённые» проживут в лучшем случае на несколько часов больше. Но Мельинская Империя, как и всякая другая империя, не может не быть средоточием как глупости, так и мирового зла…
Однако Империя поступила именно так. По?глупому. Как от неё и ожидали. Легионные буксины подали сигнал, и плотно сбитая «черепаха», не меньше полной когорты, двинулась наискосок через поле, на выручку окружённым товарищам. Семандрийцы ожидали также и помощи из баронских замков, но там, видать, ещё не оправились — только что?то орали со стен и размахивали знамёнами мятежников.
Вслед за первой когортой из рощи выходила вторая, за ней — третья… Семандрийцы взвыли, словно голодные волки при виде беззащитного стада. Стрелы полетели ещё гуще, а уже успевшие перебраться на южный берег сотни копейщиков низко нагнули древки и ринулись в атаку.
Вместе с ними через пусть и холодную, пусть и вздувшуюся Свилле устремились шеренги тяжёлой кавалерии, немногочисленные стрелы велитов большей частью застревали в толстых кожаных панцирях, защищавших коней.
Атака начиналась со всех сторон. Но сперва надо покончить с теми, кто так глупо и безрассудно высунулся из?под защиты спасительных рощ; на плечах ворваться внутрь лесной «крепости»; легионы хорошо сражаются только в строю, в одиночном бою легионерам не выстоять против всадников, специально обучавшихся владеть самым разным оружием.
На выручку своим имперская армия бросила два закованных в сталь «языка» тяжёлой пехоты. И на оба эти клина, подобно коршуну на змею, ринулись конники Семандры.
Сотни и тысячи копыт взрывали мокрую чёрную землю. Сотни и тысячи копий наклонилось к земле, готовясь нанести удар. И гром от столкнувшихся людских лавин, казалось, заставит устыдиться даже самые свирепые из небесных гроз. Копейщики Семандры дружно ударили по мерно шагавшим когортам, конные стрелки дружно взяли другую цель — до сих пор не вышедшие из рощ центурии.
На северном берегу Свилле уже почти не осталось красно?золотых отрядов — все они перебрались на левый, словно торопясь урвать свою долю кровавого боя; и они получили его. Легионеры не повернули и не побежали, даже не встали в глухую оборону; вооружённые недлинными пилумами, имперские когорты страшны были именно своим натиском.
Конница налетела, первые, самые жадные до боя всадники, распалив себя диким воплем, уже привстали в стременах, готовясь метнуть короткие дротики, когда когорты (отличающиеся от других причудливо высеребренными латами и щитами) внезапно развернулись им навстречу.
…Только Первый легион, собранный из всё повидавших ветеранов, где до сих пор центуриями, манипулами и когортами командовали те, кто выжил в страшной битве у Мельина, когда им пришлось стоять против ярости и Алмазного и Деревянного Мечей, смог бы осуществить этот манёвр. Шеренги разомкнулись, щиты разошлись — ровно настолько, чтобы налетающая конница увидела злое сверкание на остриях множества пилумов, показавшихся в тот миг всадникам совершенно неисчислимыми.
Короткие и тяжёлые, способные в умелой руке пробить даже кованую броню, пилумы взмыли — их первый и последний полёт. Коротка жизнь копья, но зато это копьё почти всегда успевает оборвать чью?то другую жизнь.
Пилумы в упор пронзали кожаные доспехи, прикрывавшие лошадиные шею и грудь; пришпиливали всадников к конским бокам, проткнув бедро; навылет проносились сквозь человеческую плоть, в высоком презрении едва замечая ничтожную преграду из мяса и костей.
…Метнув короткое, специально утяжелённое древко, воин Первого легиона, седой ветеран, чётко разворачивался вправо, прикрываясь щитом, на котором торжественным серебром горела гордая эмблема его когорты — каждая получила своё имя ещё после мельинского сражения. Не вздрогнув, даже не замечая вонзившийся в щит вражеский дротик, резко уступал место товарищу, уже отведшему руку для броска. И — получал новый пилум взамен брошейного, чётко, отрывисто поданный ему из глубины строя, словно из арсенала несокрушимой крепости.
По живым людям и коням, словно по плоти страдающего мельинского мира, прошёл новосотворённый, рукотворный Разлом. Копейщики Семандры давно не сталкивались с настоящими легионерами. И сейчас одно?единственное слитное, многоруко?многоногое движение когорт (точно единый бросок ядовитого скорпиона) оставило перед строем Серебряных Лат страшный и скользкий вал из окровавленных, бьющихся в агонии людей и коней.
…И всадники и люди невольно остановятся, сдержат свой разбег перед несокрушимой стеной длинных пик, через которые не пробиться никакой ценой. Легионы страшно рисковали, однако они подманили семандрийскую конницу достаточно близко. И одновременно, изо всех рощ сразу, в атаку пошли остальные когорты. Каждая — своим манёвром, каждая — зная, что ей делать.
Каждая — своим манёвром, каждая — зная, что ей делать.
Иные нацелились на растерявшихся стрелков. Иные — на пеших лучников, прятавшихся за высокими щитами на колёсах. Иные — повернули так, чтобы отрезать от реки плотные массы всадников Семандры, уже успевших переправиться на южный берег. Но этого мало — разом раскрылись ворота обоих замков, с их стен исчезли, словно сорванные ветром, знамёна мятежников, а вместо них взвились мрачно?торжественные полотнища с гордым имперским василиском. Из ворот бегом спешила пехота, но не легионеры — поспешно выстраиваясь своим знаменитым хирдом, торопились к своей доле кровавой жатвы гномы, и высоко над их сверкающими шлемами реял стяг Царь?Горы.