— От Радуги — никого… — задумчиво проговорила Дану. — Или совсем исчезли, или…
— Скрываются и готовят мятеж, — докончил Император. — А если вспомнить, сколь тесные связи имела Радуга с баронством… Вся эта их легенда о «голубой крови», о том, что только благородные способны к постижению магии… А теперь ещё эта конфедерация, волки, эпидемия… — лицо правителя ожесточилось. — На сей раз Сежес не отделается так легко. Мы распалим костры… и сожжём их всех. Всех, кто дерзнёт противостоять мне. Это моя Империя, и те, кто против меня, должны перестать быть.
Сеамни вздохнула.
— Когда?то я тоже думала так, Гвин. Когда держала в руках Иммельсторн и мнила себя непобедимой. Мечтала, как сброшу в море на Берегу Черепов последнего человека. Как обращу просторы Империи во владения Дану…
— Каковые просторы Дану бы просто не удержали, — буркнул Император. — Сколько вас оставалось тогда? Несколько десятков… Ну, сотни две с детьми и неспособными сражаться…
— Верно, Гвин, — мягко проговорила Сеамни, отводя со лба чёрную прядку. — Верно. Мы не должны были убивать друг друга. Мы должны были… рожать друг от друга. Я имею в виду — наши расы.
— Да уж, я?то, во всяком случае, рожать никак уж не способен…
Торжественная процессия тем временем приближалась. Конники перешли на шаг, и лишь небольшая группка — десятка два верховых — не замедляла галопа, несясь прямо на Императора и его пеший отряд.
— Пики?и… ать! — донеслась до правителя Мельина команда кого?то из десятников.
— Пики?и… ать! — донеслась до правителя Мельина команда кого?то из десятников.
Правильно. Молодец. Этого человека надо запомнить. Никогда не разевай рта и не надейся на лучшее.
Не сбавляя хода, всадники неслись прямо на склонившийся частокол пик, и Император вскинул руку, отдавая копейщикам команду «вольно».
Потому что всадниками были его стражи. Те самые, Вольные, кого он оставил на краю Разлома. Невозможно было ошибиться, по одной только манере сидеть в сёдлах Вольного узнаешь за версту. Словно влитые, словно и не существует для них законов земной тяги.
Мчавшийся впереди Вольный осадил скакуна за десять шагов до Императора и, соскочив наземь, преклонил колено. Его примеру последовали остальные два десятка воинов.
— Мы здесь, — просто и лаконично сказал капитан Вольных.
Этого и в самом деле хватало. Мы здесь, и нашу службу прервёт только наша смерть. Вольные не любили долгие и напыщенные декламации.
— Хорошо, — в тон ответил Император. — Поднимись, капитан. Разрешаю продолжить службу путём, который ты сочтёшь не наносящим урона твоей чести, — закончил он ритуальной фразой.
Остальные Вольные поднялись вслед за Кер?Тинором.
— Будут ли приказы, мой Император? — сдержанно осведомился Кер?Тинор, занимая своё место — чуть впереди и чуть правее коня Императора.
— Будут, капитан. Потом ты расскажешь мне обо всём, что случилось в моё отсутствие. Не сомневаюсь, что услышу немало подробностей из других уст, но мне нужно то, что видел ты. Незамутнённым взором Вольного.
— Мой Император оказывает мне честь, — отрывисто произнёс капитан. — Воля Императора будет исполнена в точности.
И — замер, превратился в статую, в недвижный монумент. Точно та же метаморфоза мгновенно произошла и с остальными Вольными. Император, конечно, знал, что эта недвижность и полуопущенные веки — обманчивы, каждый из Вольных готов в любой миг взорваться молниеносным и неотразимым ударом; знал — и тем не менее всякий раз обманывался сам.
А процессия тем временем приближалась.
Да, там шагали и «Серебряные Латы», и первый консул Клавдий пренебрёг конём, встав в строй со своими легионерами. Ветераны мельинской битвы — именно их мужество, мужество Первого легиона предотвратило разгром людской рати. Именно эти воины встали, словно запруда, на пути и Алмазного, и Деревянного Мечей.
Шагали, как положено, весь городской совет Мельина в полном составе — богатые купцы и самые искусные ремесленники. Именно они после бегства знати из разорённого города первыми поддержали Императора, взявшегося отстраивать пепелище.
Шагали те из двора, кто остался верен, кто не побежал по родовым замкам; Император с досадой отметил, как мало их осталось. На знать и баронство он полагаться не мог.
А дальше шли и гномы. Без бирок. Видно было, что их только что оторвали от работы — многие в длинных каменщицких фартуках. Над рядами кряжистых невысоких бородачей действительно трепетало знамя — чёрный круг в жёлтом поле с парой скрещённых молотов: боевого и кузнечного.
Новое знамя. Каменный Престол ходил в бой под совсем иными стягами. Присмотревшись, Император узнал в знаменосце того самого Баламута, которому некогда приказывал выдать охранную грамоту.
— С возвращением, мой Император, — сдержанно, как положено по уставу, приветствовал повелителя Клавдий, тоже, как и Вольные, опускаясь на одно колено. — Твоя печать ждёт. Готов дать полный отчёт. За себя и его светлость графа Тарвуса, который не может, увы, приветствовать тебя лично. Его светлость принял командование легионами на Селиновом Валу.
— Благодарю тебя, мой Клавдий. — Император спешился, поднимая, обнял консула за плечи. — Благодарю всех, кто сегодня здесь! — повысил он голос, обводя взглядом ряды «Серебряных Лат», городских депутатов, гномов и прочих.
— Благодарю всех, кто сегодня здесь! — повысил он голос, обводя взглядом ряды «Серебряных Лат», городских депутатов, гномов и прочих. — Я вернулся, и теперь мы дадим отпор. Такой отпор, что нас будут помнить в веках!
— Бар?рааааа!!! — ответили дружным рёвом легионеры. Гномы не менее дружно завопили своё «Suura Y'pud!».