Слушайте — повторять не буду. Времени на
раздумья тоже не дам. Мы сейчас встаем и уходим отсюда. Никаких прощаний,
брехни про срочное дело и прочее. Я хочу, чтобы девчушка вернулась и
обнаружила пустой стул. Стоп! Говорю я, а вы пока помалкивайте. Не думайте,
что я каждый день так забавляюсь — лишь под настроение, когда вожжа под
хвост попадет. Считайте, что это каприз. Итак: да или нет?
А у самой голос ленивый, нисколько не сомневающийся в ответе, и это
манило больше всего.
— Нет, — сказал Николас. — Спасибо, но нет.
— Неужели из-за этой финтифлюшки? — не столько оскорбилась, сколько
поразилась женщина. — Да вы посмотрите на нее. Фандорин обернулся,
посмотрел. Валя парила в свободном полете: по-сестрински поцеловалась с
какой-то огненно-рыжей девицей, сразу же вслед за этим подсела к двум юным
мачо кавказской наружности, оживленно принялась им что-то рассказывать,
зажестикулировала. Ничего, за эту барышню можно было не тревожиться. Ника
знал, что в обиду она себя не даст. Впечатление эфемерности и хрупкости было
обманчивым. Кроме современного танца Валентина занималась еще каким-то
восточным мордобоем (что-то квохчущее, кончается на «до»). Однажды, в самом
начале совместной работы, когда Фандорин еще не успел ознакомиться со всеми
талантами своей ассистентки, ему пришлось заступаться за нее в кафе.
Агрессор был в полтора раза ниже Николаса, зато вдвое плечистей, и шансы на
победу выглядели нулевыми. Но деваться все равно было некуда — конфликт
(между прочим, самой Валей и спровоцированный) неминуемо устремился по
вектору физического насилия. Пока Ника, бледнея, лепетал, что сейчас позовет
милицию, Валентина выскользнула из-за его спины, чуть вздернула мини-юбку,
исполнила подобие фуэте и свалила бугая на пол хлестким ударом ноги. Потом
достала зеркальце и стала пудрить нос.
— Нет, дело не ней, — сказал Николас. — И не в том, что я нахожу вас
непривлекательной. Совсем наоборот…
Незнакомка хмыкнула, будто он сказал что-то смешное, но не очень
пристойное.
— Смотри, дурень. — Она жалеюще покачала головой. — Локти потом
искусаешь.
Такие приключения бывают раз в жизни. И далеко не у всех.
Оскорбилась, что и понятно. А обижать даму, которая сделала ему, в
конце-то концов, чертовски лестное предложение, Николасу совсем не хотелось
Отец говорил:
«Джентльмен, Николка, это человек, который никогда не обижает тех, кого
он не собирался обидеть».
— Понимаете, — сказал Фандорин, обезоруживающе улыбаясь. — Я люблю
женщин и, как писал Карл Маркс, ничто человеческое мне не чуждо. Но женился
я по русским меркам довольно поздно, так что у меня было достаточно времени
удовлетворить любопытство по поводу многообразия женских типов. Я долго
выбирал и выбрал ту, в лице которой могу любить всех женщин мира.
Я долго
выбирал и выбрал ту, в лице которой могу любить всех женщин мира. А насчет
моей спутницы вы заблуждаетесь, между нами ничего такого нет.
— Так сильно любишь жену? — с серьезным видом спросила незнакомка,
словно услышала необычное и важное известие, нуждающееся в подтверждении. А
когда он кивнул, раздраженно всплеснула узкой кистью. — Ну и люби, мне-то
что? Я же тебя не венчаться зову. Покувыркаемся и разбежимся. Я про тебя
потом и не вспомню, и ты тоже меня выкинь из головы.
— А предательство? — тихо сказал он. — Жена не узнает, но я-то про себя
все равно буду знать, что я предатель.
Женщина раздавила окурок в пепельнице, презрительно усмехнулась.
— Все, кончили. Как я, дура, сразу не разглядела? Знаю я таких
принципиальных. Привык жену мочалить, а других баб боишься. Боишься, что ни
с кем другим у тебя не получится, вот и вся твоя верность.
Резко встала, скрежетнув стулом, и пересела к стойке бара.
Все равно обиделась, сокрушенно подумал Фандорин.
Теперь незнакомка сидела далеко, но видно ее было лучше, чем вблизи,
потому что бар весь сиял огнями. Глядя на стройный силуэт соблазнительницы,
на точеную ножку, небрежно покачивающую полуснятой туфелькой, Николас
попытался представить, как все могло бы у них получиться. Представил — безо
всяких затруднений и до того явственно, что заерзал на стуле.
Настроение испортилось. Во-первых, было совестно перед Алтын за
послабку, данную воображению. Кажется, это называется «прегрешение
помыслом»? А еще совестнее было за шевельнувшееся внутри (нет, в нутре)
сожаление. Как она сказала: «Локти потом искусаешь»?
Что я вообще тут делаю, разозлился на себя Фандорин. Тоже еще выискался
любитель запретных наслаждений! Дома бы лучше сидел, с детьми, радовался,
что жив остался.
Он положил на стол деньги, бросил последний взгляд на Валю,
отправившуюся танцевать с одним из кавказцев. И она, и ее кавалер заливисто
хохотали. Незнакомка права, подумал Николас. Пусть Валя играет со своими
сверстниками, у них собственные игры, они разговаривают на одном языке. Она
не из тех девушек, которых нужно провожать до дома. Да и вряд ли Валя
проведет эту ночь одна.
Проходя мимо бара, чуть сконфуженно кивнул роковой женщине — та болтала
по мобильному и небрежно помахала пальчиками с длинными алыми ногтями.
Вышел на ночную улицу, вдохнул чудесный московский запах — дождя,
асфальта и гнилой листвы, с приправой выхлопного газа. Сесть за руль,
включить музыку (ностальгическую, подростковой поры: еще не опопсовевшие «Би
джиз», диск «Одесса»), ехать по пустой магистрали домой, где спят дети. Что
может быть лучше?
Недалеко от входа в клуб припарковался огромный джип. Дверь автомобиля
была нараспашку, гордый владелец никелированного чудища стоял в картинной
позе, оперевшись одной ногой на откидную ступеньку, и разговаривал по
телефону.