Ах, если бы поговорить с ним
наедине, чтоб в двух метрах не сидел этот угрюмый австралопитек со своим
узким, длинным ножом!
Но выбора не было.
— Послушайте, Макс, — быстро, но все же стараясь не глотать слова,
начал Фандорин. — Я не знаю, какую жизнь вы прожили и почему занимаетесь
тем, чем занимаетесь. Наверно, вам за это хорошо платят. Наверно, вам
нравится ощущение риска. Не сомневаюсь, что у вас есть веские основания
относиться к человеческому роду с презрением. Все так. Но ведь у вас есть
душа. Это не выдумки, она действительно есть! И ваша душа подсказывает вам,
что можно делать, а чего ни в коем случае нельзя. Вы, конечно, не всегда ее
слушаете, но всякий раз, когда вы идете ей наперекор, вам потом бывает
скверно. Ведь так?
Черт! Снова телефон! Как не вовремя!
— Я… Сейчас. — Макс щелкнул пальцами Утконосу. — Толь, проверь, тут
ванная со звукоизоляцией или как… Сейчас, Жанна… Да, оба очнулись.
Утконос отсутствовал меньше десяти секунд. Вернулся, кивнул.
— С изоляцией, — сказал в трубку Макс, и разговор закончился.
Пряча телефон в карман, пояснил:
— На светофоре стоит, Петровско-Разумовское проехала. Ну, гонит!
— Вы же понимаете, зачем ей это нужно, — еще быстрей заговорил Николас.
— Она собирается истязать девочку. Даже не ради того, чтобы выпытать
какую-то информацию. Какую информацию может знать ребенок? Нет, ваша
начальница просто выместит на ней свою ярость. Может быть, сейчас вам
кажется, что это неприятный инцидент, не более. Но пройдут месяцы, годы, а
это ужасное злодеяние будет висеть на вашей совести камнем. Вы будете
слышать крики, видеть искаженное болью лицо ни в чем не повинной девочки. Вы
не сможете это забыть! Опять звонок.
— Я… Сейчас… Толя, сходи, посмотри, а розетка там есть?
— Есть, я смотрел, — впервые за все время раскрыл рот Утконос.
— Есть, — доложил Макс. — Вы где? Ясно.
Положил телефон на стол.
— Уже свернула на Кимринскую. Сейчас будет. Несется, как ведьма на
метле! Мне жаль, Николай Александрович. Правда, жаль, но…
— Да вы не меня жалейте! — перебил его Ника. — И даже не девочку. Вы
себя пожалейте! Если в вас остается хоть кусочек живой души, вы же потом
сами себя изгрызете!
— Нет, не могу. И кончайте вашу пропаганду, не то надену железки и рот
заклею. — Макс встал, выразительно позвенел прицепленными к поясу
наручниками. — Если Жанна прикажет, я вас лично лобзиком на бефстроганов
настругаю, при всем хорошем отношении. Я не слюнявка, а профессионал, ясно?
Вы бы лучше насчет ликвозола подумали, а то поздно будет.
Из передней донесся скрежет ключа. Ничего ужаснее этого обыденного
звука, такого мирного, домашнего, Николасу доселе слышать не приходилось.
Ничего ужаснее этого обыденного
звука, такого мирного, домашнего, Николасу доселе слышать не приходилось.
— Ну вот, опоздали, — развел руками Макс. — Толя, пригляди-ка за ним.
И вышел в холл.
Жанна ворвалась в комнату со стремительностью гоночного автомобиля.
Волосы новоявленной Медузы топорщились черными змейками, лицо застыло в
маске ярости, а зрачки сжались в крошечные точки. Нанюхалась кокаина,
догадался Николас, пятясь к стене.
Он был готов к тому, что кровожадная мстительница сразу кинется на свою
жертву — собьет с ног, вцепится в горло, а то и выстрелит, но Жанна на него
даже не взглянула. Остановилась и медленно, даже несколько заторможенно,
произнесла:
— Сегодня день моего позора. Моя репутация погублена, восстанавливать
придется долго. Но ничего, я уже придумала, как извлечь из этого разгрома
пользу. Такое устрою — легенды будут рассказывать. Ни одна тварь не посмеет
со мной шутки шутить.
— Что делать-то? — нервно спросил Макс. — Ты говори.
Она кивнула в сторону холла.
— Там у меня в сумке магнитофон. Буду работать с девчонкой в ванной и
записывать. Потом пошлю кассетку Куцему. Хотела на видео, но аудио лучше.
Можно и по телефону запустить, и по офисной трансляции — отовсюду. Он у
меня, сука, от любой техники шарахаться будет. Что бы ни включил — отовсюду
вопли доченьки. Ночью, днем. Здесь, за границей. Денег и времени я не
пожалею. Представляете? — Ее губы раздвинулись в стороны, но это трудно было
назвать улыбкой. — Включает Куцый утром электробритву, а оттуда писк:
«Па-апа! Па-почка! А-а-а-а!». Я знаю, как это устроить — вопрос техники.
— Послушайте, вам сейчас не об этом нужно думать! — громко, словно к
глухой или буйнопомешанной, обратился к ней Фандорин. — Ваша главная
проблема — Ястыков. Вы его подвели, ваш план не сработал. Он захочет с вами
рассчитаться. Не отнимайте жизнь у других, лучше спасайте свою!
Жанна развернулась к нему всем телом, и Николас вжался в стену.
— А, мастер разумных советов! Спасибо за рекомендацию, но с Олежеком я
уже поговорила, проблем не будет. Как же мне быть с вами, добросердечный
Николай Александрович? — Она посмотрела на него взглядом повара, решающего,
как бы ему приготовить кусок мяса. — Нет, током в чувствительные места я вас
жучить не стану. Есть идея получше. Для начала вы послушаете, как визжит и
орет ваша Мирочка. А потом я организую вашему семейству инсценировку по
Эдгару Аллану По. Читали про дом Эшеров? Мое любимое литературное
произведение.
Она засмеялась, довольная произведенным эффектом. Потом деловито
приказала:
— Девчонку раздеть, запястья и щиколотки сковать. Рот не затыкать —
пускай солирует.
— А этого? — спросил Макс, показав на Фандорина.
— Пускай бегает вокруг, машет руками.