Четверо не отрываясь
смотрели вниз, на первый этаж, остальные внимательно наблюдали за соседними
столиками.
В три минуты первого охранники, следившие за первым этажом, синхронно
сунули правую руку под мышку.
Фандорин посмотрел вниз и увидел, что в стеклянную дверь входит
Куценко. Он был в смокинге и белом галстуке — пальто, должно быть, оставил в
машине.
Впереди предпринимателя шел Игорек, сзади двое телохранителей.
Брезгливо морщась на громкую музыку, Мират Виленович поднялся по
лестнице. Охранники остались стоять посередине пролета, откуда
просматривались подходы к кофейне, секретарь устроился в сторонке, за пустым
столом, так что беседа двух отцов происходила тет-а-тет.
Обменялись рукопожатием. Помолчали.
Поймав взгляд, брошенный Фандориным на смокинг, Куценко угрюмо сказал:
— Я прямо из «Националя», с завтрака в честь немецкого партнера. Надо
ведь делать вид, что ничего не произошло.
Хотела подойти официантка, подать Никин эспрессо, телохранители ее к
столику не подпустили. Один взял чашку, поставил ее сам и тут же сел на свое
место.
— Какая работа насмарку. — Мират Виленович смотрел на дымящийся кофе.
Говорил медленно, словно через силу. — Гебхардт в шоке. Он принял
ответственное решение, готов вложить в проект огромные деньги и не понимает,
с чего это вдруг я стал вилять. А объяснить нельзя… Ох, Ясь, Ясь. —
Куценко передернулся. — У вас когда-нибудь был враг? Настоящий, на всю
жизнь. Который снился бы вам с детства почти каждую ночь?
— Бог миловал.
— Ну, тогда вы меня не поймете. Ладно, извините. Это к делу не
относится… Во-первых: как они обращаются с Мирой?
— Нормально. Нас держат в разных комнатах, но перегородки там тонкие,
современные. Я бы услышал, если что.
— Что за место?
— Мне в машине завязывают глаза и надевают наручники. Многоэтажный дом,
где-то на окраине. Точнее не скажу.
Куценко кивнул, будто именно такого ответа и ждал.
— Хорошо. Теперь условия. Чего конкретно он хочет?
— Заседание по тендеру на покупку Ильичевского химкомбината начинается
завтра в десять. Насколько я понял, будет нечто вроде аукциона. Стартовая
цена назначена…
Николас наморщил лоб, боясь перепутать цифры.
— 80 миллионов, — подсказал Куценко. — Для Яся верхняя планка — 95
миллионов. Это все, что он смог мобилизовать. Я с помощью «Гроссбауэра» его
легко забил бы. Что нужно Ясю? Чтобы я не явился?
— Нет. Вы один из ключевых соискателей. Если не придете, аукцион могут
перенести на другой день. Чиновники из Госкомимущества побоятся, что их
потом заподозрят в нечистой игре. Поэтому Ястыков хочет, чтобы вы пришли и
приняли участие в торгах.
Поэтому Ястыков хочет, чтобы вы пришли и
приняли участие в торгах. Довели цену до 85 миллионов и потом отступили. Как
только тендер завершится, Ястыков позвонит, чтобы нас с Мирой отпустили.
Мират Виленович скрипнул зубами. — Хочет взять такой куш за 85 лимонов?
Губа не дура. «Ильич» тянет самое меньшее на сто двадцать. Мне бы только
сдержаться, когда я его завтра увижу… Теперь о главном. Как по-вашему, он
выполнит обещание или все равно ее убьет?
Предприниматель старался говорить бесстрастно, но в конце фразы голос
все-таки сорвался.
— Зачем? — потрясенно воскликнул Николас. — Если он своего добился!
— Вы опять не понимаете. Это не только бизнес, это личное. Ясь мечтает
меня растоптать, и теперь у него есть такая возможность. Он не просто
срывает куш. Он губит мою репутацию перед главным партнером. А сладостнее
всего ему будет, если он разобьет мне сердце…
Куценко снова запнулся.
Николаса поразил мелодраматический оборот речи, совершенно неожиданный
в устах столь респектабельного господина. Жанна говорила про моторчик,
который движет каждым человеком. Каким же топливом питается неистовый
двигатель этого Наполеона от медицинской индустрии? Что если Мират Виленович
всю жизнь, с пятого класса, несется наперегонки с мальчиком-мажором? А тот
все кормит и кормит его грязной промокашкой…
— Отправляйтесь в «Пушкин», — прервал психоаналитические размышления
Фандори на владелец «Мелузины», — Мне нужны твердые гарантии, что Мира
останется жива.
x x x
Подземным переходом, мимо ларьков, мимо газетных и цветочных киосков,
посредник шел на противоположную сторону площади, где в ресторане «Пушкин»
расположился штаб второй из конфликтующих сторон.
Ястыков и его охрана заняли весь третий этаж. Перед каждым из десятка
телохранителей белело по нетронутому капучино, сам же Олег Станиславович и
Жанна с аппетитом завтракали устрицами и фуа-гра.
А ведь, пожалуй, Куценко прав, подумал Николас, оглядывая бонтонный
интерьер. Контраст между дешевым кафе и шикарной ресторацией неслучаен — Ясь
празднует победу со смаком, даже в этом хочет продемонстрировать свое
превосходство.
— Ну? — Жанна вытерла салфеткой лоснящиеся от гусиной печенки губы. —
Как прошло родительское собрание?
— Ему нужны гарантии, — сказал Фандорин.
x x x
И снова полутемный зальчик «Кофе Тун». Сиротливо дымящаяся чашечка кофе
перед Миратом Виленовичем, громкая музыка, напряженные лица телохранителей.
— Извините, но он просил передать слово в слово. — Николас опустил
глаза и тихо повторил послание Ястыкова. — «Никаких гарантий, Куцый.
Подрыгайся».
У Мирата Виленовича чуть дрогнул угол губы.
— Я вам говорил. Он ее убьет…
— А по-моему, это как раз признак неплохой.